Gradinarov - Synovya

– Я, как человек военный, еду в Иркутск на доклад к генерал-майору Самарину и проинформирую о том, что не могу приступить к исполнению своих обязанностей начальника Красноярского военного гарнизона из-за произвола вашего исполнительного комитета, товарищ Вейнбаум!

– Попутного ветра вам, товарищ Сотников. Но полковник Сулаквелидзе уже принял дела у бывшего начальника. Вы же остаётесь командиром казачьего дивизиона. Исполком не будет менять своё решение, – ответил Вейнбаум. – А по вашему возвращению будем рассматривать вопрос о казачьем дивизионе.

– Вы меня не пугайте, товарищ председатель. Меня назначил командиром дивизиона командующий округом, и только он имеет право меня снять. А служил я, служу и буду служить своему Отечеству, а не партиям с их властолюбивыми замашками.

Сотников в сердцах хлопнул дверью так, что из соседнего кабинета выглянула сухонькая управделами и покачала головой.

– Можно и потише, Александр Александрович. Вы же офицер, атаман казачьего войска.

– Потише не могу, коли люди меня не слышат. Приходится дверью доказывать правоту! – ответил в ярости Сотников. – А вообще-то вы правы, надо уметь держать себя в руках.

Генерал-майор Самарин не отменил свой приказ. Он несколько раз телеграфировал Вейнбауму о нарушении заведённых порядков, грозился иметь дело лишь с Сотниковым, а не с Сулаквелидзе, лишить гарнизон снабжения продовольствием, обмундированием и оружием. Но председатель Красноярского Совдепа твердил одно и то же, что решение исполкома остаётся в силе: полковник Сулаквелидзе – начальник гарнизона, а хорунжий Сотников – атаман Енисейского казачьего войска. Александр Александрович перенёс этот торг армейскими должностями с большой душевной болью. Он понял, у партий на первом плане не улучшения хозяйственного или военного дела, а расстановка на важных участках собственных людей, готовых в любое время выполнить требования своей партии. Было обидно за себя, за то, что гарнизон внимательно следил за борьбой Самарина с Красноярским Советом и уже знал о поражении командующего Иркутским военным округом.

«Рубят под корень мой авторитет! – думал он, дымя папиросой в тамбуре вагона по пути из Иркутска в Красноярск. – Ну, попадётся мне кто-нибудь из них под горячую руку – изрублю на куски. А как мои казаки отнесутся к моему поражению?»

Но казаки – мудрые люди. Они и без агитаторов поняли: у кого в руках будет армия, тот возьмёт и удержит власть. А их атаман, крепкий норовом, никому не прощает, кто пытался обидеть казаков или всякими посулами привлечь их на свою сторону.

– Казачий дивизион не примет участия ни в каких военных действиях и не признает ни одну власть до созыва Учредительного собрания! – заявил в интервью «Сибирской жизни» хорунжий Сотников.

Шестого декабря одна тысяча девятьсот семнадцатого года малый войсковой круг избрал его делегатом Чрезвычайного всесибирского съезда. Атаман встал, поклонился и сказал:

– Я благодарю вас, уважаемые станичные атаманы, за доверие, но еду на съезд с тревогой в душе. Боюсь за судьбу казачьего войска. Прошу Анания Шахматова телеграфировать мне обо всех неприемлемых для нас действиях Красноярского Совдепа по отношению к нашему дивизиону, офицерам и казакам. Я уезжаю сегодня вечером поездом. Прошу соблюдать дисциплину и выдержку.

В один из дней съезда председательствующий задал вопрос Александру Сотникову об отношении Енисейского казачества к выступлению атамана Каледина на Дону против советской власти.

Александр вышел на трибуну, посмотрел на притихший, ждущий ответа зал. Делегаты знали, что от Урала и до Владивостока в казачьих станицах находятся сто тридцать четыре конных сотни с пятьюстами пятьюдесятью офицерами и тридцатью тысячами нижних чинов, готовых в течение двух-трёх суток встать под казачьи знамёна. Только против кого казаки оголят шашки? С кем пойдут станичники? Задумался, держа молчанием зал в напряжении. Видно было, как бледнеет лицо атамана. Наконец, заговорил:

– Я не имею сведений о мотивах, побудивших его к выступлению. А также о той обстановке, в какой ему пришлось действовать. Енисейское казачество воздерживается от оценки поступков атамана Каледина, пока не восстановится прерванное сообщение и не будут приведены в ясность все обстоятельства этого дела.

Часть делегатов приветствовала ответ аплодисментами, другая – сидела в недоумении, а третья – с тревогой на лицах. Они поняли, енисейские казаки пока нейтральны и не желают ни об кого тупить шашки. А если их кто-то спровоцирует, то может пролиться и кровь. Но чья? Наших сограждан – россиян! И начнётся гражданская война, которая будет жесточе германской.

Александр спустился с трибуны в зал. Делегаты провожали взглядами, пока он не сел. Александру претило само слово «нейтралитет». Ведь он член партии эсеров и должен согласно уставу поддерживать идеи своей организации. А идея у них, как и цель, одна – взять власть в свои руки. Но у Александра своя, им же поставленная задача, – сохранить Енисейское казачество, оправдать то доверие, которое оказал ему малый войсковой круг, избрав атаманом. «На том и буду стоять, пока жив», – думал Александр и настроился слушать очередного выступающего.

В последний день работы съезда делегаты приняли воззвание к народам Сибири, патриотическое по стилю, но выспреннее по содержанию, особенно, где были слова о власти:

«Власть только тогда будет жить и питаться доверием народа, когда будет истинно народной, когда она будет работать и творить всё для народа и через народ. Поэтому одной из первых задач сибирской социальной власти является скорейший созыв всесибирского учредительного собрания».

Зал единодушно поддержал воззвание, а Сотников скептически смотрел на вновь избранный областной Сибирский Совет из семи человек. Почётным председателем избрали Потанина, а членами Совета – Дербера, Новосёлова, Шатилова, Ермакова, Потушинского и правителем дел Захарова. Сотников верил только одному из них: Потанину. Но Григорию Николаевичу уже восемьдесят лет, а остальные – разве это народ? Это псевдопатриотическая интеллигенция, которая после первого же выстрела разбежится кто куда, поправ свои лозунговые идеи.

Глава 2

После окончания, в середине декабря, Всесибирского Чрезвычайного съезда Александр Сотников оставался в Томске. Ходил в институт, в Сибирское правительство, «пробивал» геолого-разведочную экспедицию в низовье Енисея. Посетил Войсковое управление, где согласовал вопросы взаимодействия Сибирского и Енисейского казачьих войск на случай каких-либо непредвиденных ситуаций.

Ректор технологического института Гутовский радостно встретил бывшего студента: