Gradinarov - Synovya

– Я всегда гордилась и горжусь тобой! Но чрезмерное честолюбие где-то помогает тебе, а где-то вредит. Твой взрывной характер не всегда успевает найти верное решение. Помни, ты не один. За спиной – судьбы других людей.

– Лотточка! Во мне живёт мудрость и доброта деда, горячность и жестокость отца. Пока в своей жизни я не наломал дров. Как будет дальше – увидим. Но склоняться перед каждым ветром, дующим в лицо, я не намерен. Я всегда хочу видеть горизонт, видеть, куда иду, а не путь, по которому иду. Потому что заветные цели там – за горизонтом, а не под ногами.

15 января 1918 года Александра вызвали в Красноярск на малый круг, чтобы обсудить требование Совдепа о расформировании казачьего дивизиона. Ещё в декабре 1917 года Сергеем Георгиевичем Лазо, командиром отрядов Красной гвардии, был изложен план действий Красноярского исполкома в отношении казачества: «Нужно ликвидировать эту постоянную угрозу выступления против Советов. Думаю, что казакам нужно будет дать ультиматум и не более четырёх часов времени на раздумье. День посылки ультиматума нужно приурочить к тому времени, когда ачинский эшелон будет находиться на станции Красноярск. Я думаю, что казаки спасуют. Но если этого не будет, нужно быстро и энергично провести военные действия, начав с обстрела казарм сначала шрапнелью, а потом – из гаубиц».

Дубровинский, самолично убедившись в непризнании казаками власти Советов, начал активную подготовку к их разоружению. Восемнадцатого декабря приняли решение о роспуске Войскового казачьего Совета, а двадцать первого декабря – создали революционный боевой штаб. За два дня до начала Нового года исполком своим постановлением вызвал солдат из Томска, организовал охрану города и задержал солдат-енисейцев, возвращающихся в подразделения из отпусков.

Ананий Гордеевич Шахматов в начале января 1918 года уехал в Киев для участия в съезде воинов-сибиряков фронта от Енисейского казачества.

Дивизион, оставшийся без идейного вдохновителя, заколебался, тем более до казаков дошли слухи о готовящейся стрельбе из пушек по их казармам.

Александр Александрович как атаман Енисейского казачьего войска на малом круге поставил вопрос о требованиях исполкома Совдепа по разоружению и роспуску дивизиона. Малый казачий круг «руководствуясь соображениями, что указаний от своей высшей власти не имеет, постановил требования исполкома не выполнять и, избегая столкновений, покинуть город». Вывести дивизион поручили атаману Александру Сотникову.

На собрании дивизиона 17 января 1918 года он доложил о постановлении исполкома и приказе по Иркутскому военному округу о переводе Красноярского казачьего дивизиона на мирное положение, то есть о частичной демобилизации и разоружении, а также о решении малого круга вывести дивизион из города. Собрание единогласно приняло воззвание «К населению Енисейской губернии от имени Войскового правительства Енисейского казачьего войска»:

«Граждане! 17 января исполнительным комитетом Красноярского Совета рабочих и солдатских депутатов было предложено Красноярскому казачьему дивизиону признать власть Советов и исходящие от него приказы. Предложение это, носящее ультимативный характер, было выражено в форме обязательного подчинения управлению армии с отрицанием существования казачества. Прежние меры исполнительного комитета, приказы Иркутского военного округа, телеграмма из Петрограда военного комиссара по демобилизации были направлены на разоружение казачьего дивизиона, то есть на демобилизацию его на основаниях, противоречащих закону о войске. Представителям исполнительного комитета было отвечено, что государственная власть может быть одинаково понимаемая, только при условии признания Учредительного собрания.

Поэтому, не признавая Советской власти, как не выражающей воли всего народа, исполнительным комитетом предпринимается ряд мер вооружённого характера: с запада и востока прибывают в Красноярск отряды Красной гвардии. Сознавая, что эти меры имеют цели разоружения казачьего дивизиона и лишение его гражданской и воинской чести, исключения уважения к исторической традиции вместе с неизбежным кровопролитием были бы громадным несчастьем для мирных граждан города, и, при всяких обстоятельствах, истолкованы исполнительным комитетом, как происшедшие по вине казаков.

Казаки дивизиона постановили:

Покинуть на время город, щадя кровь мирных безоружных граждан, женщин и детей и предложить исполкому следующие минимальные требования:

1. Полное невмешательство в жизнь казачества с сохранением за ним права устраиваться и жить согласно постановлениям двух съездов войска и выработанным ими законов.

2. Ответственная гарантия комитета за то, что на казачество не будет произведено никаких покушений и насильственных действий.

3. В отсутствии казаков исполнительному комитету предлагается соблюдать следующее:

а) гарантировать имущество и личную безопасность граждан;

б) гарантировать полную безопасность казаков и Красноярской казачьей станицы;

в) немедленно вывести из Красноярска введенные из двух мест красногвардейские отряды.

4. Дать исчерпывающий ответ не позднее двенадцати часов тридцать первого сего января.

В случае невыполнения предъявленных условий, я, властью, данной законом, объявляю всеобщую мобилизацию войск и объявляю за собой свободу действий».

Ночью казачий дивизион покинул город. Покинул налегке на две недели, пока не получит ответ исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов на предъявленный ультиматум. Уходили в поход, взяв с собой две кухни на колёсах, арсенал с трёхлинейками и патронами, несколько подвод с фуражом, две санитарные кибитки с красными крестами на брезентовых палатках, походный горн с кузницей и фуру с запасными подковами. Впереди и сзади казачьего дивизиона двигались казачьи разъезды, чтобы предупредить командование в случае внезапного нападения красногвардейцев. Верстах в пяти от города, в небольшом распадке, дивизион ждала группа офицеров, семинаристов и гимназистов, поодиночке собравшихся, чтобы уйти с казаками. С дороги виднелись огоньки папирос людей, недовольных советской властью.

Сотников окликнул ординарца Ивана Перепрыгина:

– Мы идём без остановки! Пусть пристраиваются к нам в хвост. Кто устал, того посади на подводы. В Торгашине всех проверим и составим список.

– Понял, Александр Александрович! – ответил ординарец, развернул лошадь и поскакал в хвост колонны.

Морозно, но безветренно. Над дорогой туман от дыхания людей и лошадей. С двух сторон чернела тайга и только с пригорков просматривался темнеющий скалами обрывистый левый берег Енисея.