Voronkov - Harbin

Лизе найти работу было сложнее, потому как куда ни сунься, всюду требовалась в основном мужская сила. А тут кто-то сказал ей, что в «Русском общевоинском союзе» умерла старая машинистка и ее место освободилось. Когда пришла в управление и увидела, сколь много желающих попасть на службу, решила, что ей ничего не светит. Она слишком молодая, а здесь нужен опытный работник со стажем. Более того, она все-таки решила не бросать институт, а сочетать учебу с работой, а это, скорее всего, не устроит здешнее начальство. И как же Лизонька была удивлена, когда после профессиональных испытаний вдруг объявили, что именно она выиграла конкурс.

Шатуров, этот красавец в ловко сидевшей на нем офицерской форме, сам тогда ввел ее в канцелярию и показал ей рабочее место.

– Здесь, Lise, вы и будете работать, – улыбнувшись, сказал он ей. – Печатаете вы хорошо, я это сам видел, надеюсь, с работой вы справитесь. Поначалу вы будете получать шестьдесят таянов. Да, это немного, но через месяц, если вы покажете себя… и если мы с вами подружимся, – в этом месте он многозначительно посмотрел ей в глаза, – то мы удвоим ваше жалование.

Ротмистр знал, что говорил. Эта хорошенькая девица, как только он ее увидел, сразу пришлась ему по душе. В ней было какое-то весеннее очарование. Так выглядит юная черемушка в период своего цветения. Тоненькая, стройная, с детской пушистой челкой на совсем юном светлом лице. При этом в ней уже явно проглядывало нечто женское, что заставляло мужчин обращать на нее внимание.

С этой женщиной можно пойти и в пир, и в мир, и в добрые люди. «И почему я не видел ее раньше?» – думал Шатуров. Где ее до сих пор прятали? Узнав, что она дочь одного из почтеннейших мужей города, и вовсе загорелся желанием сблизиться с Лизонькой. Вот только она по-прежнему сторонилась его, по-прежнему при виде его глаза ее меркли, и она начинала заметно нервничать. «Что же это получается? – думал ротмистр. – Для всех она открытый человек, а его игнорирует». Ну ничего, он еще свое возьмет. И не таких лошадок ему доводилось объезжать. Когда он учился в кадетском корпусе в Петербурге, а затем в юнкерском училище, считай, не один десяток смазливых девиц прошел через его руки. Среди них было немало тех, у кого папы были генералами и большими чиновниками. И это несмотря на то, что сам Сергей Шатуров был птицей невысокого полета, что отец его был разорившийся помещик, отсюда никаких особых перспектив у парня не было. Но он был красив, красноречив и в достаточной мере образован, и это производило впечатление на девиц. Всем этим он и пользовался, завоевывая их сердца. К тридцати пяти годам, так и не женившись, он продолжал пользоваться успехом у женщин, тем более что все знали: человек он состоятельный, и, имея склонность ко всякого рода авантюрам, он уже здесь, в Маньчжурии, сумел заработать приличный капитал. В основном доход ему приносила контрабанда и наркотики. Пользуясь своим положением и связями, он смог быстро наладить дело. Сейчас на него работала целая армия контрабандистов, которые возили дефицитный товар в ободранную, словно липку, во время Гражданской совдепию, а помимо этого у него в городе было несколько опийных курилен, две из которых находились в принадлежавших ему же домах терпимости. Отсюда эта его не совсем хорошая репутация, отсюда нежелание людей из приличного общества приглашать его на всякого рода собрания и званые ужины. Ему же на это было вроде как наплевать, потому что главным для него были не эти балы, а деньги, которых у него было в достатке. Подумаешь, репутация! Да объяви он сейчас, что уезжает куда-нибудь в Австралию или ту же Канаду, – вряд ли какая из здешних девиц откажется ехать с ним. Пусть даже их родители будут против этого.

Но пока что покидать Харбин Сергей Федорович Шатуров не собирался, хотя некоторые его соотечественники, опасаясь новой войны, а то, что она будет, никто уже не сомневался, глядя на то, как японцы и китайцы усиленно готовятся к нападению на совдепию, потянулись на юг. Там, в Шанхае, потихоньку росла новая колония русских эмигрантов.

Однако Харбин по-прежнему оставался главным вместилищем русской эмиграции. За счет вливания русских капиталов в Маньчжурию и деловой хватки большинства эмигрантов город, которого только чудом не коснулось кровавое дыхание революции, богател на глазах. В основном все здесь крутилось вокруг КВЖД, по которой денно и нощно на запад и восток шли и шли поезда с грузом. Видно, эта деловая атмосфера и была главной причиной того, почему в городе мирно уживались между собой заклятые враги, воевавшие в Гражданскую по разные стороны фронта. Разве что молодежь по старой памяти продолжала враждовать между собой, устраивая по вечерам кровавые разборки где-нибудь на пустырях да в темных переулках.

Несмотря на общую напряженность, город не только богател, но и рос вширь. Пристань, Новый город и Старый Харбин – три основных района признанной столицы КВЖД. Помимо них существовала еще целая дюжина городков и поселков в черте Харбина. По окраинам его селился небогатый мастеровой люд, согласуясь со старинными цеховыми традициями. Так, к примеру, в Мостовом поселке жили строители Сунгарийского моста, а те же извозчики и ремесленники – в Алексеевке.

Новый город, покрытый правильной сеткой улиц, был спланирован очень искусно. Здесь уже в начале двадцатого века появился громадный комплекс зданий Управления железной дороги на Большом проспекте, долгое время считавшийся самым большим по площади на всем Дальнем Востоке. По другую сторону Большого проспекта в те же ранние годы появилось нарядное здание Железнодорожного собрания с прекрасными залами и сценой, долгое время считавшееся одним из главных очагов русской культуры в полосе отчуждения. Здесь же были построены здания коммерческих училищ КВЖД – мужского и женского – первых учебных заведений в Харбине. На Вокзальном проспекте в начале 1903 года появилось здание Русско-Китайского банка, здесь же было построено Гарнизонное собрание.

Большинство здешних зданий – это знаменитые первые «кэвэжэдэновские» двухквартирные краснокирпичные одноэтажные и двухэтажные дома для рабочих и служащих, которые были окружены садами и цветниками. Во дворах – сараи, летние кухни, ледники и подсобные строения.

В центре Нового города на Соборной площади по проекту петербургского архитетора Подлевского в 1899 году был построен собор в древнерусском стиле, который местные из-за темного цвета бревенчатых стен называли «шоколадным». От него во все стороны протянулись стрелки широких, окаймленных молодыми тополями и вязами проспектов – Большого, Хорватовского, Вокзального и Маньчжурского. По ним целыми днями взад-вперед снуют рикши, автомобили-такси, на которых русская молодежь зарабатывает себе на жизнь, проносятся деловито автобусы, из окон которых, надрывая глотки, постоянно оглашают своими высокими голосами барыжнешки: