Pepper Winters - Second Debt

Существовали бесчисленные хитрые изобретения, чтобы я мог быстро согреть Нилу.

У нас была парная, сауна и спа.

У нас было все, что можно было купить за деньги.

Но это все было недостаточно хорошим средством сейчас.

Я нуждался в чем-то большем, грандиозном... жарком.

Мне нужно было нечто, что нельзя купить за деньги: сила природы.

Запах серы окутал нас, когда я продолжал спускаться вниз по коридору во влажный мир под «Хоуксбриджем». Пещера была обнаружена после того, как была возведена первая часть зала. Работник умер от падения в отверстие при установке нового фундамента — в пещеру, на которую наткнулись по чистой случайности.

Природные источники довольно распространены в Англии — их охраняют те, у кого они есть, и являются общественной роскошью в таких местах, как Бат. Наши оставались семейной тайной для многих поколений.

Температура сапфировой воды, никогда не опускалась ниже сорока градусов по Цельсию. За всю историю. Она оставалась такой же, когда я частенько бывал здесь, и Жасмин с горничной посещали ее почти ежедневно, чтобы снять боль в ее атрофированных мышцах.

Влага капала с глиняных стен, шлепаясь тихо обратно в бассейн, откуда и появилась. Вечный круг смерти и возрождения.

Я не остановился, чтобы раздеться.

Нельзя терять время.

Прижимая Нилу крепче к своей груди, я спускался по ступеням, вырезанным в скале на дне источника. Каждый шаг приносил мне покалывание кожи и ожог. Я не мог справиться с такими теплыми водами сразу — я должен был немного облегчить погружение, позволить понемногу расплавить лед в моей душе.

Но сейчас, единственное, что меня волновало, — это повысить температуру тела Нилы.

Меня не волновали моя обувь и одежда.

Черт, мне было абсолютно наплевать на телефон и кошелек в кармане.

Все было несущественным; но желание исцелить ее прежде, чем это стало слишком поздно, было подавляющим.

Мало того, что я оставил шрамы на ее спине, но теперь я оставил ей шрамы от смерти.

Я должен исправить это. Быстро.

Когда теплая жидкость окружила мою талию, она украла вес у тела Нилы, почти вытаскивая ее из моих рук. Неохотно, я раскрыл свои объятия, позволяя ей плавать рядом со мной, бодро качаясь на поверхности воды.

Ее глаза не открывались. Она никоим образом не показала осознание того, что чувствовала тепло после того, как замерзла.

Сложенными чашечкой пальцами, я лил горячую воду над ее головой, торгуясь с холодом озера уступить место теплым объятиям весны.

Водопад за водопадом я лил на ее голову, стараясь не допустить, чтобы капли попали ей в нос или в рот.

Потребовалось слишком много времени.

Единственным звуком был тихий плеск воды, который просачивался сквозь мои пальцы

Каждая секунда ожидания ее пробуждения нарушала мое сердцебиение.

Я потерял счет времени. Мои глаза не покидали ее синие губы, и когда темный глубокий цвет начал исчезать, я, наконец, немного расслабился.

Ее пальцы больше не были кубиками льда, оттаивая благодаря теплой воде.

Когда она, наконец, начала пробуждаться, то задрожала.

Яростно.

Ее зубы стучали, а волосы запутались на поверхности, дергаясь с каждым дрожанием.

Прижав ее ближе, я обнимал ее, пока рябь проходила по воде от дрожи ее тела, расходясь кругами по бассейну шириной в три метра.

Каждое подергивание ее тела отдавалось во мне — я не думал, что когда-либо снова буду стойким.

Я продолжал лить воду ей на голову, которая каскадом стекала по ее замерзшим ушам, желая, чтобы ее щеки порозовели.

Ее мягкий стон был вторым знаком, что она жива. Однако, если она и знала, что я делал, то не показывала это — она отказывалась открывать глаза.

Я не винил ее.

Я бы тоже не хотел смотреть на человека, который все это сотворил.

Вздохнув, я прижал свой лоб к ее. Никакие слова не могли передать все, что я чувствовал. Поэтому я позволил тишине говорить за меня.

Я наполнил пространство огромным количеством сожаления. Сожаления за сегодня, за вчера, за завтра. За все, кем я был и кем не мог стать.

Я не знал, как долго мы находились в пещере под моим родным домом, но медленно тишина наполнилась больше чем просто печалью и извинениями. Она наполнилась потребностью: такой яростной и коварной, что я изо всех сил старался дышать.

Отстранившись, мои глаза встретились с темными глубинами Нилы.

Я нахмурился, когда она медленно выпрямилась, опуская ноги под воду. Ее руки двигались. Медленно и слабо она обхватила мое лицо.

Я застыл в ее хватке.

Вздох сорвался с ее губ.

Я бы позволил ей дать мне пощечину. Я бы позволил ей выпустить ярость. В конце концов, я заслужил это.

Я понимал, что она злилась. Цвет ее щек и блеск в глазах намекали на ее ярость. Я чувствовал, как ее нрав возрастает, так же как я ощущал небольшие водовороты термальных источников в воде.

Я кивнул, одобряя наказание.

Но она не двигалась.

Мы просто пялились друг на друга, дышали и пытались понять обоюдное предательство.

Мои губы покалывало от желания прикоснуться к ее губам. Член покрывался влагой от желания войти в ее тело. Мое сердце... черт, мое сердце умоляло открыться и позволить ей владеть им.

— Я прощаю тебя, — наконец, прошептала она, пока одинокая слезинка катилась по ее щеке.

Одна фраза расколола меня надвое, и впервые в жизни я сломался. Я, черт побери, хотел рыдать о неправильности своей жизни. Все детство я не мог наслаждаться жизнью, а в течение взросления не был в состоянии принять все происходящее.

Я хотел убиться из-за того, что мне приходилось делать, и из-за того, кем я стал.

Мне стоило опуститься под воду и лишить себя жизни. Я перестал бороться. Закончил притворяться.

Если я мог спасти ее, положив конец своей борьбе, я сделаю это.

Я бы пожертвовал всем, если бы, черт побери знал, что спасу ее.

Облизав губы, я опустил взгляд к ее губам.

Нужно было так много сказать. Раскрыть слишком много боли, и у меня не было сил для этого.

Еще нет.

Нила проплыла передо мной, затаив дыхание, когда я нежно охватил ее бедра, притянув ее невесомое тело к себе.

Ее ресницы затрепетали, а тело натянулось как тетива.

Ее пальцы впились в мои щеки, держа меня на расстоянии, но, не пытаясь отстраниться.

Мои руки горели, пока я держал ее. Я был благодарен, что она вообще позволила мне прикасаться к себе. Но этого было недостаточно, я хотел большого.

Опустив голову, я пробирался через ее гнев, в поисках тех эмоций, что были на матче в поло.

Мне нужно было убедиться, что я не уничтожил увиденное в тот день. Медленно они появлялись, всплывая на поверхность ее глаз, пылая правдой.

Она все еще заботилась обо мне.

После всего, что я натворил.

Черт, я чудовище.