popovy - Unknown

Я не могу не глазеть на все, мимо чего мы проезжаем. Здания такие разные, такие старые, такие очаровательные и у каждого много своих отличительных неповторимых признаков. Они дышат историей, и я ловлю себя на том, что начинаю нервничать перед знакомством с городом. Я и так чувство, что у меня недостаточно времени, чтобы сделать все. И хоть я и хочу насытить Лакланом столько, сколько могу, я так же хочу взять по максимуму от Эдинбурга. Вероятно это из-за моей нынешней компании, но у меня уже такое чувство, что город оставит отпечаток в моем сердце.

Мы добираемся до каменного здания рядом с тем, что кажется окраиной города. Я выбираюсь из машины, не забывая посмотреть направо, прежде чем обойти машину и смотрю на надпись над тёмной деревянной дверью.

— Приют для животных «Любимый забияка»? — повторяю я. Смотрю на него с восхищением. — Это абсолютно очаровательно.

— Ага. Именно. Люди были удивлены насколько слащаво это звучит, учитывая что исходит от меня. Но большинству этих животных кусочек сладкого пиара пойдёт на пользу. Люди смотрят на них как на милых и прелестных, что помогает найти им дом.

Тьфу. И снова этот мужчина нашёл ещё один способ поразить меня. Я смотрю на здание, обратно на вывеску, затем на него, стоящего там, на улице, в чёрных ботинках, чёрных джинсах и серой футболке, порой выглядя так же грубо как хулиган, и все же у него доброе сердце, раз он смог организовать все это.

— Пойдём? — говорит он, протягивая руку.

Я жадно цепляюсь за неё и позволяю ему провести меня внутрь.

Там все не так хаотично, как я могла бы подумать. Здесь есть ресепшн, где я замечаю Амару, разговаривающую по телефону, которая быстро машет нам рукой, а затем небольшой ряд клеток, похожих на тюремные. Я знаю, Лаклан делает удивительные вещи, но я не могу не съежиться от боли, зная сколько животных проводят здесь жизнь.

— Все хорошо, — шепчет он, беря меня за руку и сильно сжимая. — Собаки здесь, у них есть шанс. Большую часть из них забирают, и они продолжают жить полноценной и счастливой жизнью.

Он ведёт меня вниз по проходу, и хоть мое сердце немного разрывается от вида, он указывает на то хорошее, что получают собаки. Например, все они получают собачьи кровати и игрушки в своей конуре, так что им не приходиться спать на бетоне. У них больше помещений, чем у других подобных приютов и общительные собаки могут легко делиться с другими. Он рассказывает, что благодаря их волонтерам и Амаре, все собаки гуляют по три раза в день, а особо энергичные и четыре, и одна из этих прогулок, длиной около часа, проходит в близлежащем парке. Иногда они гуляют группами, иногда, когда проходит обучение, поодиночке.

Мы останавливаемся у старого питбуля по имени Джо, который любит раздавать слюнявые поцелуи через решетку. Она здесь уже давно, потому что большинство людей не любят усыновлять взрослых собак, хоть она здорова и достаточно спокойна. Он надеется, что в ближайшее время ее возьмут.

— Иногда я беру ее домой, — признаётся Лаклан мне, пока Джо с обожанием смотрит на него, рассекая хвостом по полу. — Она провела много выходных со мной и Лионелем, смотря телевизор.

— Так почему ты не возьмёшь ее себе? — спрашиваю я его.

— Если до определенного момента ее никто не заберёт, я так и сделаю, — говорит он. — Но суть в том, чтобы разделить любовь. Если кто-то возьмёт ее и затем обнаружит, какая она веселая, а она из запрещённой породы и взрослая, шансы, что они снова сделают то же самое или, по крайней мере, посоветуют кому-то, очень высоки. У нас есть клиенты, которые возвращаются. Знаешь, те, кто взял собаку и потом понял насколько с ними легко. Так что они берут другую. Или делают пожертвование. — Он достаёт из кармана собачье угощение и даёт Джо, с улыбкой наблюдая, как она с удовольствием ест. — Как только люди понимают насколько легко это сделать, они меняются навсегда.

Он ведёт меня мимо других собак и, хотя мне трудно запомнить их клички, я влюбляюсь в их прекрасные лица. Одна собака, серая, с широкой белой грудкой, съёживается в углу, пока Лаклан не приседает около решётки, бросив случайный взгляд в её сторону. Он говорит тихим, незаметным тоном, пока, в конце концов, собака не подходит. Она уклоняется, когда Лаклан протягивает угощение через решетку, но голод берет своё и она быстро проглатывает еду.

— Это Бабси, — говорит он. — Я нашёл его на аллее в Лондоне, измученного, избитого и едва живого. Кто-то пробил ему голову, у него не было половины шерсти, кто знает от чего. Я не думал, что он выживет, но он справился. Он до смерти боится людей. Подонки, которые сделали это с ним, разрушили его веру в людей. И лишь из-за его породы они говорят, что он опасная собака. Да это подобные люди должны быть под запретом, а не порода. Люди жестоки, больны, намного серьёзней, чем животные. — Он вздыхает, сердито проводя рукой по лицу. Если честно, мы не думаем, что Бабси когда-нибудь подружиться с другими собаками или будет усыновлён. У нас было несколько собак, в которых мы вложили наши чертовы души и просто... — Он сжимает губы, качая головой. — Гребаный стыд. Но со временем Бабси становится лучше. С правильным хозяином, с кем-то терпеливым и добрым и сильным, у него будет шанс.

Мои глаза горят от слез, которые я ухитряюсь сдержать.

— Я не знаю, как ты это делаешь, — говорю я ему. — Как ты можешь вариться постоянно во всем этом и не чувствовать себя чертовски раздавленными?

Она наклоняет голову, широко раскрывая глаза в напряжении.

— Если честно, большую часть времени я охрененно раздавлен. Но я понимаю этих собак. Я знаю, каково это быть отброшенным в сторону, чувствовать себя нежеланным, верить, что нет никого, кто бы боролся за вас. Я был там. Снова и снова. Это адски больно, но если я не буду бороться за них, кто будет?

Я смотрю ему в глаза, полностью захваченная всем что он есть, и...черт.

Этот мужчина.

Я так чертовски влюблена в этого мужчину.

И тут меня ударяет понимание, потому что, святое дерьмо.

Я что, только что призналась в этом себе? Я только что подумала именно это?

Я так и сделала, да.

К счастью, он снова смотрит на Бабси, в его глазах этот замечательный, безрассудный вид надежды, другой взгляд, который влияет на меня, в то время как я чувствую головокружение, задыхаюсь, неконтролируемая от осознания своих чувств.

Может это лишь потому что он тут такой мужественный стоит напротив и рассуждает о том, как сильно любит спасать собак, думаю я.

Конечно же, это так. Это много вещей. Это все.

И я абсолютно по уши влюблена в него.

Его глаза порхают ко мне, и он слегка нахмуривается.

— Почти всегда есть это «жили долго и счастливо», — говорит он, и я моргаю, пытаясь вернуться в настоящее и понять, что он имеет в виду. — И если мы рискнём и привезём их, даже если отказ разобьёт наши чертовы сердца, это того стоит.