Скай Кэллахан - Безвозвратно

Кирк потёр мою щеку и поднялся.

— Это не надолго, Сладкая.

Сочетание слов отдалось эхом в груди. Я не хотела, чтобы он называл меня «Сладкая», и мои эмоции всё ещё сражались с этим. Это так же означало, что ему жаль меня, или что он не ненавидел меня так сильно, как я думала.

— Значит ли это, что ты позволишь мне снова спать на твоих коленях, после того как мы поедим?

— Это то, чего ты хочешь?

Он вручил мне бумажную тарелку и откинул крышку коробки с пиццей. Отделив два дымящихся кусочка пипперони, он положил их на мою тарелку, и я облокотилась боком к спинке дивана. Пожав плечами, я откусила кусочек и поморщилась.

— Вот, — Кирк взял пузырёк с таблетками и вручил мне две капсулы, поставив бутылку с водой между нами на диван. — Это поможет с отёком и болью.

«Болью, которую причинил ты» .

Могло не быть никакой боли, но Кирк выполнял приказы.

Я была единственной, кто нарушал правила. Мне приходилось медленно разбираться с каждым клочком своего здравомыслия, если что-то не позволялось.

Кирк предупредил, что он единственный мой союзник. Он признался, что причинит мне боль. Принудит меня. И он был единственным, кто говорил правду.

Я пообещала, что сделаю всё, что он скажет, если он защитит меня, умоляла его оставить меня и не отдавать другим. Он выполнил свою часть сделки. Преступник выполнял данное им слово лучше, чем это делала я.

Интересно, как это меня характеризует?

Так же меня интересовало, что означают мои мысли о том, чтобы уступить?

— Как много ты подслушала? — спросил Кирк, наблюдая за мной краем глаза и поглощая пищу. Он знал, что я не спала. Солгав и сказав, что слышала только конец разговора, я могла попасться на лжи, если он знал обратное.

— Я проснулась, когда ты говорил Майлзу «спасибо».

Я посмотрела вниз на змею на его руке — без сомнения являющуюся причиной моего кошмара.

— Прости, — прошептала я.

— Твоей спине нужно время, чтобы зажить. Потом мы начнём сначала. Ты получишь шанс начать с чистого листа.

— А если я снова облажаюсь?

— Когда сделаешь… — он вздохнул. В нём что-то изменилось. Он выглядел измученным. Говорил устало. — Мы начнём снова.

Мы доедали в тишине, и я съела столько, что мой живот мог вот-вот лопнуть, что было не слишком хорошей идеей, учитывая мои намерения лечь и вернуться ко сну, а сделать это на спине я определенно не могла.

Я расположилась напротив спинки дивана, в то время как Кирк убирал остатки еды. Когда он закончил, то снова сел рядом со мной и провёл большим пальцем по моему подбородку.

— Я знаю, что ты сильная девушка, и что всё внутри тебя говорит тебе сражаться. Я не говорю о том, что ты должна игнорировать это, просто будь умнее.

— Как? Как я должна пользоваться этим призывом к борьбе?

— Оставаться живой. Иногда это означает не говорить того, о чём думаешь и делать то, что тебе сказано.

— Это не борьба.

— Ты ошибаешься. Иногда единственный способ победить — оставаться в живых и не сломаться. Если продолжишь сражаться как раньше, ты сломаешься.

— Возможно, я уже сломлена.

Кирк покачал головой и положил подушку рядом с ногами.

— Ты не сломлена.

Он жестом указал мне лечь поперёк его колен.

— Я не нуждаюсь в твоей заботе.

— Ты не хочешь, чтобы я о тебе заботился. Веришь или нет, но это то, что я делаю с того момента, когда ты здесь оказалась. Если бы я этого не делал…

— Не говори этого. Я бы…— я вздохнула. — Я буду держать рот на замке.

Я проползла через его ноги и уронила голову на подушки, которые он разложил. Моё тело расслабилось, и я потянула спину, вздрогнув от боли.

— Пока я не могу наложить ещё обезболивающей мази.

— Я в порядке, — выдавила я, делая медленный вдох. — Всё будет хорошо, когда я улягусь.

Он натянул одеяло, укрывая меня до талии.

— Разве тебе не надо работать?

— Да, именно это я сейчас и делаю.

Он провёл по моей спине под нижним из шрамов и начал массироваться бёдра и ноги.

Я сделала глубокий вдох и расслабилась. Во всяком случае, находясь в таком положении, не было риска скатиться на раны. Также это ощущалось по-детски — ждать, что он будет заботиться обо мне и залечивать раны.

Я не заснула, но лежала молча, пока не село солнце и в комнате не потемнело. Я боролась с собственным телом и разумом. Меня преследовало чувство абсолютного одиночества, не с кем было поговорить о своих чувствах или спросить всё ли я делаю правильно. Мне приходилось заглядывать внутрь себя в поисках ответов и это ужасало.

Кирк тихо сидел со мной, потирая ногу или поглаживая по голове, если я начинала извиваться, пока боль снова не утихала. В противном случае он не двигался, позволяя мне использовать своё тело для моего комфорта.

— Спасибо, Хозяин, — прошептала я.

Он сжал заднюю часть моего бедра.

— Спасибо за то, что вернул меня сюда и сидишь со мной.

Я ненавидела, что произносила эти слова, но не потому, что это не было правдой. Я действительно ценила всё это. Я ненавидела их за то, что они со мной делали. Они делали меня принадлежащей ему, привязывая к нему, за неимением другого выбора.

Мои разум и душа были готовы признать, что в какой-то степени я нуждалась в нём, жаждала его внимания, потому что это было всё, что я имела. И это всё, что у меня будет. Мне отчаянно нужно было прекратить думать.

— Как ты думаешь, насколько болезненно будет принимать душ?

— А насколько тебе больно двигаться?

— Слишком.

— Тогда умножь всё в десять раз.

Он помассировал чуть выше копчика, и я простонала в подушку. Его руки продолжили круговые движения вниз к моей заднице и каждой из ног.

Моё тело отчаянно желало его нежности, и было готово сделать что угодно, лишь бы заполучить её, мой мозг концентрировался на каждом приятном ощущении — не имело значения насколько маленьком, лишь бы убраться подальше от боли. Добравшись до конца бедра, он остановился. Я захныкала.

— Хочешь отвлечься?

— Больше никакой боли.

— Я буду нежным.

Нежность уничтожит меня. Разорвёт мои внутренности на мелкие кусочки, как использованный лист бумаги, и выбросит в мусорное ведро, погубит меня.

— Да.

Он спустил одеяло вниз, позволяя своим пальцам пройтись по внутренней стороне обнажённого бедра.

— Помнишь твой вчерашний поцелуй?

— Да.

«Нет, пожалуйста, не оскверняй и мой разум тоже». Я заперла в памяти то чувство, когда он оставил меня нуждающейся, желающей. «Нуждающейся» . Повторила я себе. Я могла почувствовать вкус его языка на своём. Какого чёрта пытается сотворить со мной мой разум? Я попыталась отбросить это, но его рука раздвинула мои ноги, двигаясь вверх к моей горячей сердцевине. Я почувствовала прохладный воздух и его лёгкое прикосновение. Одновременно жаждала его прикосновений и хотела послать его к чёрту. Палец нашёл мой клитор, и он нежно потёр его. Недостаточно. Я прижалась к нему сильнее, в тот же миг смутившись от собственной потребности, и понимания того, что моё тело меня предаёт.