Эпосы, легенды и сказания - Махабхарата

А мужу – красой, и работой прилежной,
И ласкою – в уединении – нежной.

Так жили в покое, свой подвиг свершая,
И горя не ведала пустынь лесная,

Но утром иль вечером, в тайном терзанье,
Забыть не могла Савитри предсказанье.

Шло время. К Сатьявану смерть приближалась.
В душе Савитри были горе и жалость,

На дни, что летели, смотрела в печали,
Речения Нарады в сердце звучали.

«День близок, – подумала, – неотвратимый.
Умрет на четвертые сутки любимый», –

И строгий обет возгласила трехдневный:
Не ела, недвижно стояла царевна.

Услышал слепой об обете суровом,
К снохе обратился с сочувственным словом:

«Решенье такое – уму непостижно:
Три дня крайне трудно стоять неподвижно!»

В ответ – Савитри: «Так я твердо решила.
Меня не жалей, ибо есть во мне сила».

А царь: «Я обет призову ли нарушить?
Скажу я: «Нарушь», – не должна меня слушать!»

Незрячий замолк, сокрушаясь душевно.
Столпом неподвижным застыла царевна.

В безмолвном и долгом страданье стояла,
И ночь отошла, и заря засияла.

«День вспыхнул, чтоб жизнь дорогая погасла!» –
С той думой в огонь возлила она масло,

Почтила, как должно, с смиренной любовью,
Отшельников-брахманов, свекра с свекровью.

Подвижники, движимы скорбью живою,
Взмолились о ней: да не станет вдовою!

Царевна ждала рокового мгновенья,
Но стало ей легче от благословенья.

И свекор с свекровью смиренно сказали:
«Исполнила ты свой обет, – так нельзя ли

Низринуть, сноха, послушания бремя,
Смотри, приближается трапезы время».

Ответила с ласкою дочь Ашвапати:
«Поем я, когда будет день на закате».

Тогда подошел, с топором на заплечье,
Сатьяван: он в лес отправлялся, далече.

«Пойду я с тобою! – сказала, тоскуя, –
Тебя одного отпустить не могу я!»

А муж: «Не просила ты раньше об этом,
И как, изнуренная тяжким обетом,

Прекрасная, пост соблюдавшая строгий,
Пойдешь ты пешком по нелегкой дороге?»

В ответ – Савитри: «Я сильна и здорова,
Пойду я с тобой, – таково мое слово».

А муж: «Хорошо. Но, над младшими властны,
Родители тоже да будут согласны».

К свекрови и свекру она, молодая,
Пришла и промолвила, скрытно страдая:

«Мой муж собирается в лес за плодами,
А также чтоб ваше поддерживать пламя.

Священный огонь – вот ухода причина,
И, значит, не надо удерживать сына.

Без мужа мне грустно, – слова мои взвесьте, –
Позвольте мне с мужем отправиться вместе.

Весь год прожила я безвыходно дома,
Мне прелесть лесная совсем незнакома».

Дьюматсена молвил: «С тех пор как женою
Сатьявану стала, – ко мне ни с одною

Ты просьбою не обращалась, родная.
Ступай же, супруга в пути охраняя».

С таким разрешеньем, тревожась о муже,
Пылая внутри и сияя снаружи,

С супругом отправилась в лес шумноглавый,
Где яркие ягоды, свежие травы,

Где нежно касались друг друга вершины,
Пронзительно перекликались павлины.

Шла с мужем вдвоем вдоль речного потока
И лотосы глаз раскрывала широко.

«Смотри!» – говорил ей супруг то и дело,
Но только на мужа царевна смотрела.

Уже он ей мертвым казался, и горе
Таила она в жизнерадостном взоре,

И, помня слова мудреца и пророка,
Ждала, содрогаясь, уносного срока.

Так, думая думу свою втихомолку,
Плодами наполнила с мужем кошелку.

Затем началась дровосека работа.
Устал он, покрылся росинками пота,

Внезапно почувствовал боль головную
И молвил, взглянув на жену молодую:

«Любимая, мне занедужилось, что ли?
Болит голова, в сердце – острые боли,

Как будто впились в меня копья иль стрелы
Немного посплю, отдохну, ослабелый».

Присела царевна средь свежих растений,
И голову мужа себе на колени

Она положила, часы подсчитала, –
Уже роковое мгновенье настало!

Тогда-то, в испуге, изверясь в надежде,
Увидела путника в красной одежде.

С петлею в руке и в короне блестящей
Смотрел на Сатьявана страх наводящий

Глазами, налитыми жаркою кровью, –
Не тот ли, кто участь готовил ей вдовью?

Царевна сложила молитвенно руки
И молвила голосом горя и муки:

«Ты мощи нездешней явил мне высоты.
Я вижу, ты – бог. Назови себя: кто ты?»

И был ей ответ: «Савитри дорогая,
За то, что живешь ты, добро постигая,

За то, что ко благу ты шествуешь прямо,
Откроюсь тебе: я – всеправящий Яма.

Сатьявана срок наступил. И петлею
Свяжу, унесу его, в бездне сокрою.

Он, праведник, был тебе верным супругом,
Поэтому сам я пришел, а не слугам

Своим поручил унести его ныне, –
Смиренный, он чтил и богов и святыни».

Связал он Сатьявана быстро, умело
И душу извлек из безгласного тела:

То был человечек, не больше чем палец, –
И стал бездыханным царевич-страдалец.

Исчезла душа – красота отлетела,
Уродливым стало бездушное тело.

Бог смерти направился в сторону юга,
Однако великая сердцем супруга,

Страдая и плача, с надеждой упрямой,
Безгрешная, шла неотступно за Ямой.

«Вернись, – посоветовал бог непреклонный, –
Сверши над супругом обряд похоронный,

Свой долг до конца ты исполнила честно!»
В ответ – Савитри: «Нам издревле известно, –

За мужем жена да последует всюду.
Он жил, – с ним была я, и с мертвым пребуду!

За то, что при муже отшельницей стала,
За то, что я старших всегда почитала,

За то, что усердно молилась, постилась,
За то, что и ты мне явил свою милость, –

Преграды не будет мне ставить дорога!
Нам, людям, законов завещано много,

Но дружбы закон – выше всех возглашаем,
И если мы дружбы обряд совершаем,