Линар Ильясов - Всадник

Тревожное чувство разбудило его на рассвете. Где-то угроза неведомая таится. Ещё раньше, чем открыл глаза, юноша сжал ладонь, обхватив крепко древко копья, готовый к схватке с неизвестной опасностью. Осмотрелся, не двигаясь, но левой рукой нащупывая палицу, лежащую тут же, рядом. Сжав её рукоять, стал выжидать, бесшумный и неподвижный в зарождающемся рассвете. Не видно ничего угрожающего, и не слышно в предрассветной тишине, но ощущение опасности, чувство, разбудившее мгновенно, не покидало. Полностью отдавшись ему, как взрослый опытный выслеживатель, Длинноволосый прикрыл глаза и затаил дыхание, и понял, что исходит оно со стороны левой руки. Очень медленно он повернул голову в ту сторону и стал изучать восточный склон впадины, на дне которой находился. Сухая глина и пыль, лишь кое-где пучки травы. А наверху, где склон заканчивался, травы больше. Вон та шапка ковыли, не отличимая, казалось, от множества таких же, привлекла взгляд Длинноволосого. Что-то с ней не так. Да, это оно и есть: в жёлтом пятне стебельков, пышном и воздушном, проглядываются два треугольничка. И это – острые уши рыси, мгновенно учуявшей, что она обнаружена. Кошка медленно подняла голову и стала смотреть на человека открыто. Нет, это не рысь: слишком велика и нет кисточек на кончиках ушей. Таких больших кошек Длинноволосый не видел никогда, и, похоже, может она добраться до него одним прыжком с вершины склона. Он, не отводя взгляда от зверя, стал приподниматься, медленно-медленно. Замер, пригнувшись, опершись правым коленом о землю, готовый к схватке: в правой руке копьё, направлено на зверя, в левой – палица, готовая разить яростно. Но зверь не нападал. Возможно, он впервые видел человека. Затем кошка повернулась и ушла, не оглядываясь. Скорее всего, эта ложбина была местом её охоты, но сегодня здесь оказался человек – а он слишком велик и не годится ей в добычу. Длинноволосый поднялся на ноги и осмотрелся: похоже, здесь могут водиться зайцы, дичь для этой охотницы.

Пора продолжать путь. Он взобрался по склону, туда, где наблюдала за ним кошка. Теперь её не видно уже. Рассвет манил светлеющим небом и зарождающимся днём.

Поднялось солнце.

Воздух был чист, и виделось на огромные расстояния – и это было захватывающе необычно для юноши, который вырос в лесах севера. Вперёд, на восток, лежала открытая равнина, огромная, не имеющая, казалось, конца.

Три дня Длинноволосый шёл по ней, пристально всматриваясь, изучая горизонт до боли в глазах.

И вот однажды… Длинноволосому показалось, что он увидел… Что там? Что мельтешит тёмным пятном в пылающей от зноя размытой дали? Не разобрать ещё… но, похоже, что это лес. Сердце юноши забилось сильнее, исполненное надежды. К концу дня он сможет разглядеть яснее, но сегодня, всё же, ему ещё не добраться туда. Шаги Длинноволосого, чей поиск, наконец-то, обрёл осознаваемую цель, стали увереннее и быстрее. Теперь он спешил.

В течение этого дня, пока Длинноволосый преодолевал просторы равнины в пути на восток, окружающая степь менялась. Перемена же была в том, что трава становилась выше – местами верхушки её уже доходили Длинноволосому до пояса. Но дождей не было давно, и она уже не была зелёной, высохла, окрасив степь в унылый бурый цвет.

На исходе дня Длинноволосому удалось подстрелить дичь. Это была огромная птица, в половину его роста и, похоже, летать она не могла: слишком малы были её крылья. Случилось это когда юноша отдыхал после дневного перехода под палящим солнцем, сидя, скрестив ноги, в высокой траве, скрывшей его с головой, наслаждаясь начинающейся вечерней прохладой. Иногда он приподнимался, осторожно, не выпрямляясь полностью, лишь настолько, чтобы глаза были чуть выше верхушек высохшей травы, и всматривался внимательно, и чутко вслушивался, изучая обстановку вокруг своего убежища. И вот он увидел: там, где трава низкая, движется кто-то. Голова на длинной, тонкой шее… с клювом? Что за странная птица? Движется, не опуская головы и не прячась, в его сторону. Ещё не заметила человека, иначе без труда убежала бы от него на своих длинных, сильных ногах. Впервые видел Длинноволосый такую птицу. Она уже подошла близко к зарослям, где таился юноша – видимо, эти заросли скрывали её гнездо и она возвращалась на ночлег. Ветра не было. А юноша изготовился уже, замерев в бездвижном ожидании: лук в руке и стрела заправлена, глаза прикрыты в узкие щёлочки, не испускающие блеска.

Затаив дыхание, Длинноволосый отринул все мысли и предвкушение удачного выстрела. Обратив все чувства к земле под собою, проникнувшись её теплом, выслеживатель, воспитанный Головным Волком, с медленным вдохом бесшумным начал вбирать её силу. Выдохом, так же медленным и бесшумным, он наполнял этой силой лук и тетиву – не стрелу, иначе птица учует угрозу, исходящую из её наконечника, готовящегося к выстрелу.

Вот птица вышла уже на открытое место… и ведёт себя осторожнее. Но это её обычное поведение при подходе к зарослям – быть готовой к мгновенному бегству от возможно затаившегося там врага. И не в чём Головному Волку было бы упрекнуть Длинноволосого: – птица, внимательно всматривающаяся в высокую траву, не заметила опасности, не почуяла угрозы. Вдох, наполнивший силой, поднимающейся из земли… мгновение пустоты… пальцы выпустили тетиву… Свист летящей, несущей смерть, стрелы…

Что за охота… – дар и благоволение духов степи, и Длинноволосый принял его с благодарностью…

А на следующий день, когда солнце поднялось высоко, Длинноволосый поднялся на высокий холм, возвышающийся одиноко посреди знойной равнины, и увидел: впереди – и не так уже далеко – обширным тёмным пятном раскинулся лес, настоящий, занимающий большие пространства, и зеленью манящей радующий взор. И иногда за его расступающимися чащами проблескивало зеркало водной поверхности, наводящее на мысли об огромном озере. А вокруг – всё та же бескрайность степи, открытая голая равнина, сливающаяся в мареве с горизонтом…

Крадущийся Лис, последний охотник племени Чёрного полоза, умирает. Зубр, убивший его, лежит поблизости громадою исполинской, даже в смерти источая величие необузданное. Лужа крови растекается под ним, хозяином степей, а из звериного горла его, прекратившего уже хрипы издыхающие, торчит обломок копья Крадущегося Лиса. Короткой, но неистово яростной была эта битва, прервавшая жизненный путь их обоих. И он, великий охотник, последний из Волков, уходит тропою тумана; и ждут его уже тени ушедших прежде.

«Путь мой, Крадущегося Лиса, закончен… Тропа последняя передо мной… и слух открыт для её зова…»

Жизнь его подошла к завершению: – владыки судеб решили, что произойти это должно здесь, на этом высохшем лугу у Шепчущего озера, в начале знойного дня конца лета. Хорошие место и время для завершения, и Крадущийся Лис благодарен, что умер он, как и жил – охотником великим, добывшим в последний свой день столь великого зверя.