Елена Асеева - Бой Святозара. Сквозь Пекло. Часть первая

– Отец, отец, куда, ты? Вернись, мне надо с тобой поговорить.

Но наследник зря волновался, потому как отец вернулся через мгновение и принес в небольшой глиняной мисе согревающую мазь. А вошедший вслед за ним Борщ принес кувшин с горячим молоком.

– Борщ, – обратился правитель к слуге. – Скажи жене наследника, чтобы она не тревожилась, я поговорю с ее мужем, успокою его, и она к нему вернется.

– Хорошо, ваша милость, – суматошно ответил Борщ и незамедлительно покинул опочивальню.

– Отец, – прошептал наследник. – Дочь она моя…

– Но, как это может быть? – спросил правитель, и, приподняв портки, принялся растирать ногу сыну мазью.

Святозар, молча, наблюдал за правителем, который мазал ему ногу, словно обдумывая, что-то или припоминая, а когда Ярил опустив портки прикрыл его укрывалом, и подложив под спину сына подушку, сел рядом, с трепетанием в голосе начал свой сказ:

– Помнишь, я, тебе рассказывал, что в первой своей жизни любил Богиню? – отец кивнул головой. – Я полюбил не просто Богиню, а проводницу душ Бурю-Ягу-Усоньшу-Виевну. Первый раз мы увиделись, около ворот Ирий-сада, а посем когда я вернулся в Явь, она стала ко мне приходить… Когда она сказала мне, что у нас будет дитя, я предложил ей выйти за меня замуж, но она смеялась… Смеялась и говорила мне, что я сам дитя еще, и, что не стоит ей такой много знающей и много видящей Богине, выходить замуж за ребенка. Но погодя она задумалась и сказала, что если я принесу ей кольцо Бога Камы, то так и быть выйдет она за меня замуж. Ты, знаешь, отец, что я вместе с ДажьБогом отправился на поиски кольца… А когда вернулся к ней, она… она вышла замуж за Бога Велеса. – Святозар прервался, муторно перевел дух так, словно каждое сказанное слово жгло ему рот. – Отец, кто я и кто она… Но ДажьБог заставил ее прийти ко мне и поговорить. Я протянул ей кольцо, а она правильно говорил ДажьБог… она всегда была изменчива, сказала мне, что она замужем. Я рассердился и выкинул это кольцо, а ее спросил: «А мой ребенок?». Она засмеялась, ответив: «Ребенок, твой ребенок? Ах, Святозарушка, ты и сам как ребенок. Твой отец ДажьБог сразу не сможет воспитывать двоих. Так, что нашего дитя буду воспитывать я». Впрочем когда моя дочь родилась, Бог Велес принес мне ее. Я посмотрел в светлое лицо Бога, который волей Бури стал моим соперником и произнес: «Она же решила, что сама будет воспитывать ребенка». А Велес почему-то сердито зыркнул на меня и раздраженно молвил: «А она передумала, Святозар… передумала… Вот она такая… такая, то одно говорит, то другое. Уж слишком она изменчива, ты не замечал?»

Наследник замолчал, он тяжело вздохнул, справляясь с волнением, и засим продолжил:

– Я назвал ее Дареной. Мои божатые к тому времени умерли, а Дарене кроме отца нужна была мать. Тогда я взял в жены себе дочь Богумира и Славуни Травяню. И мы вместе с ней стали растить мою, вернее нашу дочь, Дарену, а затем наших сыновей. Дарена была такая светлая девочка, и выросла в такую же светлую, чистую и необычайно красивую деву. Сын моего друга полюбил ее и просил стать его женой, но дочь ответила ему отказом. «Почему Дарена, ты не хочешь выйти замуж за Будимира, ты его не любишь? – спрашивал я ее. «Люблю, отец, так люблю, что дышать без него трудно», – отвечала она. «Тогда, я тебя не понимаю, почему ты ему отказала?» – не унимался я. «Да, потому, отец, я ему отказала… потому как люблю его больше жизни… Жизни, которая у меня будет не такая как у тебя и Будимира, не такая как у всех. Помнишь, что сказал тебе Бог Велес, когда отдавал меня, что из-за бессмертия матери, буду я жить очень долго… так долго, что увижу смерть не только своих братьев, но и их далеких потомков».

Правитель налил сыну молока из кувшина, и, подавая чашу, вопросил:

– Ты, ей рассказал об этом?

Святозар взял чашу, отпил из нее немного молока, и, пристраивая ее на вытянутых ногах, пояснил:

– И да, и нет… Когда Велес ее отдавал, он все мне поведал, а она знаешь… хоть и была младенцем, все запомнила. Когда же она подросла и научилась говорить, так все и спросила. Я хотел было пока ей не сказывать ничего, но она умела так глянуть, что по неволе ничего не скроешь… Когда она отказала Будимиру я ее долго уговаривал, говорил, что она не разумно поступает, что у нее могут быть дети, внуки, говорил, что она увидит правнуков и праправнуков… А она плакала и отвечала: «И всех, всех, отец, я буду хоронить…» Не было, отец, тех слов, которые могли ее переубедить. Ни я, ни Травяня ни смогли их найти. Помню, последний наш разговор, я сказал ей… что придет время и ты, Дарена, умрешь, и ежели у тебя не было мужа, детей, внуков, то кто тебя встретит в Ирий-саду? А она обняла меня, поцеловала, посмотрела своими небесно-голубыми глазами на меня и ответила: «Меня там встретишь ты, отец, и мать моя, Травяня». – Святозар смолк, провел пальцем по краю чаши, отвлекая свои мысли и стараясь справиться с душевной болью, да тихо добавил, – ах, девочка моя!.. Как же ты была не права… ни я, ни Травяня тебя там не встретят, не кому тебя там встретить… не кому… одна ты там будешь… одна.

– Почему, сынок, ты думаешь, что она там будет одна? Может, Дарену, все же встретит Травяня, – стараясь успокоить наследника, проронил правитель.

– Отец, разве ты не понял? – изумленно воззрившись на правителя, молвил Святозар. – Травяня-это Любава, она здесь со мной. Не кому встретить Дарену, не кому… Мои сыновья не понимали ее, они не принимали выбор Дарены. Мой старший сын Боголюб и вовсе осуждал ее. А так как он был очень сильным, храбрым и достойным мужчиной, который имел жену и много детей, то и люди живущие рядом стали осуждать Дарену… Да, будто не могли они ей простить, что по ее вине уехал и пропал бесследно Будимир, оно как жить без нее он не хотел.

Святозар затих, отдал чашу с молоком отцу, лег на ложе, и, обняв подушку, добавил:

– Не кому, отец, ее встретить, там, не кому… И разве может такой человек попасть в Ирий-сад? Человек, который творил добро, но не оставил после себя никакого следа на земле, вроде бы жил… а вроде бы и нет.

– Я, думаю, мальчик мой, Дарена обязательно попадет в Ирий-сад, – сказал правитель, и, поставил чашу на коротконогий стол, примостившийся подле ложа. – Ведь, ты забываешь, что там Дарену может встретить ее мать Буря-Яга-Усоньша-Виевна.

– Да, какая, она мать, отец… какая… – возмущенно произнес наследник. – Травяня мать Дарены. Травяня… она ее любила, растила, целовала и учила. Это она, Травяня, жалела и заступалась за Дарену, она мать… А Буря ни разу, ни разу к ней не пришла…

– Но ты рассказывал мне после возвращения с Ирий-сада, что Буря-Яга разрешила тебе вернуться, по просьбе Дарены, – произнес правитель.

– Да, она, опять наверно…, – поморщившись от боли и дернув ногой, заметил Святозар. – Ах, отец, она так изменчива… не только телесно, но и духовно… Она может сходить в Пекло. Она может бывать в Ирий-саду. Она живет в Яви. Буря-Яга может сказать, принеси мне кольцо, а после может отказаться от этого дара и от этих слов. Знаешь, я уверен, Буря придумала все про Дарену, и ничего моя дочь у нее не просила. За меня заступился ДажьБог, он уже это делал, я же тебе рассказывал о том случае. И в этот раз, я помню, что когда был на границе двух миров, Буря повернула голову в сторону скошенных полей и сказала, точно обращаясь к нему, а не ко мне, сказала, что ДажьБог просил за меня. Он, наверно, стоял где-то там и ждал моего выбора, ждал, чтобы я не ошибся, и вернулся в Явь, чтобы исправить все. А зная Бурю как изменчивую особу не уходил, тревожась за меня. – Наследник вновь сел, и не зная как пристроить ногу, чтобы она не болела, положил ее сверху на укрывала. – Когда я умер, то следом умерла Травяня, а Дарена ушла в Сумрачный лес, и жила там одна, она ни с кем, ни встречалась из людей, покуда… Покуда не позволила зайти к ней в гости Богомудру, когда тот по велению ДажьБога пришел за древком. Я помню, тогда, почувствовал к ней такое тепло, такую нежность. Но я еще не познал свою душу, а она меня не узнала, хотя я уверен, тоже, что-то почувствовала. Много позже когда я Богомудром побывал в Беловодье, познал свою душу и привел своего сына Лучезара к Сумрачному лесу, чтобы он прошел испытание, то я создал белого лебедя и послал его вглубь леса. Он кружил над лесом и звал Дарену, но она не вышла… она не признала во мне своего отца… А ведь именно она создавала белого лебедя, который приносил мне от нее вести, когда я был в походах, в той первой моей жизни…. И когда я пришел к ней шесть лет назад, все повторилось, мои чувства, ее доброта и тепло. И опять мы не узнали друг друга… Если бы у меня не болела нога, отец, я поехал бы в Сумрачный лес с Туром на его испытание и сызнова повторил попытку вызвать Дарену… Я так хотел с ней поговорить, но не так, как говорил с ней отрок, а как бы поговорил с ней ее отец… А теперь… теперь… время упущено… упущено отец… Что и главное кто ее ждет в Ирий-саду? – Святозар провел рукой по лицу, и надрывисто задышав, дополнил, – душно мне, отец, душно.