Александр Кондратьев - Острова блаженных

Мальчик не верил своим глазам. Отец казался ему не человеком, а демоном войны, ярости и мщения – огромное рельефное тело, длинные волосы, разметавшиеся по плечам, обнаженные в зверином оскале зубы, дикий взгляд, огромный подъятый фаллос. На один короткий яростный миг его мечта исполнилась – в глазах собственного сына он стал божеством. У Микеланджело Иегова прикосновением пальца передал жизнь Адаму. Отец передал Сыну прекрасную мечту о божественности своим отчаянным, диким взглядом.

Из груди Отца вышло лезвие – параллельно его мощному фаллосу. Кровь тонкой струйкой потекла из раны по животу. Взгляд потух, рот скривился в гримасе разочарования. Отец сделал два неверных шага, фаллос съежился, мужчина упал рядом со своей жертвой. Мачеха убила завоевателя его собственным мечом.

Мальчик остался наедине со своей приемной матерью. Он – снаружи, она – внутри страшного дома. Размахивая окровавленным мечом, Мачеха закричала, рванулась к приемышу, но споткнулась о тело мертвого мужа и растянулась между мужчин, с каждым из которых делила постель. Меч выскользнул из ее рук, поскакал по крыльцу, пачкая его кровью.

Мальчик знал, что нужно делать: он подхватил меч, повернул его в руке – лезвие сверкнуло в лунном свете. Медленно вошел в дом. Мачеха уже стояла на ногах. Ее красивое тело содрогнулось от страха, когда она увидела Мальчика. Она поняла, что это не сын вошел в ее дом, но смерть. Сейчас сталь остудит ее горячую кровь.

Она не сопротивлялась, когда сын, зажав рукоять в своих детских ручках, вонзил меч ей в живот. Это приравняло его к Отцу. Сын и Отец слились в нем, в убийстве, в мечте, в смерти, в женщине, в прошлом, настоящем и будущем.

Меч мягко вошел в тело. Там он и остался.

Мальчик посмотрел на три мертвых тела.

Так он узнал цену жизни.

Так Сын заразился идеей Отца.

Мальчик ушел в ночь. Сбежавшиеся на шум соседи не останавливали его.

Земля, объединенная Отцом, развалилась. После недолгой грызни племена разошлись, лишенные общего вождя. Все вернулось на круги своя.

Страх перед Отцом был так силен, что всюду ползли слухи, будто душегуб не умер. Говорили, что он чудом спасся, обманул всех, подкинув тело подменыша. Говорили, он еще вернется, чтобы править миром. Якобы он только на время уполз в дремучий лес за горами, дабы распутничать и пьянствовать там, поминая былое. Девиц пугали им и не пускали в лес, чтобы он не опоил их и не снасильничал. На опушках оставляли ему подношения – стакан самогона и хлеб с солью на закуску. Напьется, мол, и не тронет.

Так и жили, храня образ в памяти. Кто-то почитал Отца за великого богатыря – выше гор ростом. Мол, злость и обида его были так велики, что он вырос на сотню голов вверх, чтобы издалека видеть свой род. После ему даже новое имя дали – Святогор. Кто-то, наоборот, считал его горьким пьяницей, мечущимся по лесам с поросячьим визгом.

В этом две стороны человеческой души: одной нужен герой, другой – шут.

Много зим спустя по деревням на белом коне промчался призрак Отца и призвал смельчаков в свое войско. Он был моложе, крепче, злее и изворотливее, чем его помнили. Высокий, но явно не выше гор.

Воинство, которое ему удалось собрать, – поначалу небольшое – он вел к победе самыми разными путями. Тот, прежний, Отец почти всегда полагался на грубую силу, этот – побеждал хитростью. «Переплут», – говорили о нем и пугали им детей.

Много славных и бесславных дел он совершил. Истории о его подвигах на пути к бессмертию поросли быльем, его деяния приписали другим, факты стали историей, история стала сказкой, сказка – мифом. Он нападал на врагов, прячась во внутренностях коровы; соблазнял вражеских вождей, наряжаясь в женские одежды; выжимал самогон из камней, чтобы его войско напилось в честь победы; превращал врагов в свиней, а друзей – в волков. А однажды он, распятый на ясене, принес себя в жертву самому себе и достиг желанной цели – поселился в людских головах и стал богом. Тело его сгнило на ясене, сгнил и ясень, но Отец жил.

Когда-то он был Мальчиком, Сыном, но в один роковой день он познал своего Отца, чтобы стать им и воплотить его мечты.

Появились и другие боги. Многое они совершили вместе, много подлых интриг сплели, много кубков опрокинули на пышных пирах.

А потом – в белом венчике из роз – пришел сын Марии. Его принесли в своих головах странные бродяги со скорбными лицами. Взгляды их были строгими, но ясными; в глазах – небеса. Славянских богов забыли. Идолы поплыли вниз по реке, боги разошлись по земле, растратив былую силу. Боги живут, пока им приносят жертвы. Боги живут, пока в них верят.

Время шло. Лес отступил, подчинившись железному маршу машин и асфальта. Небеса расчертили линии электропередач. Многое изменилось, но люди остались прежними – придумали себе новых богов.

Мальчик, который стал Отцом, постарел и назвал себя Старым. Он обошел много земель, многое увидел, пока, утомленный, не осел на том месте, где его нашел Вячеслав. Где-то рядом, Старый знал, жили другие боги, но ему не было до них никакого дела, как и им до него. Для них все осталось в прошлом.

Вячеслав очнулся. Тело ужасно болело, кишечник ощетинился колючей проволокой. Голова кружилась. Жизнь казалась сном. Настоящее – то, что произошло в другом месте в другое время. Воспоминания, свои и чужие, заменяли друг друга, смешивались, преобразовывались. Чужие лица стали знакомыми, знакомые – чужими.

Он лежал на земле. Глаза слиплись, раскрылись с трудом. В ноздри ударил тяжелый металлический запах. Вячеслав поднес руку ко рту, к бороде, стряхнул комья засохшей рвоты. Ему было холодно, земля остудила тело. Он с трудом привстал на локтях, живот болезненно дернулся.

Вокруг темно. Вячеслав попытался вспомнить, где он и как оказался здесь. Получилось не сразу. Он потряс головой, пытаясь упорядочить воспоминания. Страницы памяти в голове – перья в подорванном курятнике. Саркис, Лиана, встреча, «Ашан», старик…

Вячеслав осторожно поднялся и зашатался на нетвердых ногах. Огляделся. Лунный свет едва придавал предметам форму. Вот скамейка. Рядом на земле – рюкзак. Чуть поодаль – разбитая пивная бутылка и осколки стекла.