Эпосы, легенды и сказания - Махабхарата. Рамаяна (сборник)

С глазами, подернутыми поволокой,
С широкими бедрами, с грудью высокой,

С кудрями, что, иссиня-черные, вились, –
Такими они перед мужем явились!

Пришелся им Вичитравирья по нраву,
Они почитали его по уставу,

А он, что соперничал мощью с богами,
Своей красотою – с зарей над лугами,

Желанный, как сладостное сновиденье, –
Всех женщин манил, погружая в смятенье!

Он прожил семь весен, заботы не зная, –
Внезапно сухотка вошла в него злая,

Бессильными были врачи и лекарства, –
Как солнце, погас властелин государства.

Сочувствуя матери многострадальной,
Над Вичитравирьей обряд погребальный

Свершили жрецы и вожатые рати,
И Бхишма рыдал о возлюбленном брате.

Тоскуя о сыне умершем, о младшем,
Пред Бхишмой предстала Сатьявати с плачем,

Увидев, что пламень великий потушен,
Закон продолжения рода нарушен!

Сказала: «Ты тот, кто Шантану возвысит,
Ты тот, от которого ныне зависят

Продление царского рода, и слава,
И жертв приношенье, и вера, и право.

Как правды для жизни незыблемо лоно,
Незыблем ты в праведном лоне закона.

Законы постигнув и веды изведав,
Познав откровенья священных заветов,

Ты стал для семьи и для рода защитой,
Опорою в явной беде и в сокрытой.

Поэтому ныне стою пред тобою,
Всеправедный воин, с великой мольбою.

Мой сын и твой брат, государь без порока,
Бездетным на небо ушел раньше срока.

Две юных вдовы, две красавицы, страждут, –
Они сыновей, дивнобедрые, жаждут.

От них, чтобы род храбрецов был продолжен,
Родить сыновей ты, блистательный, должен.

Прими этих жен, и престол, и державу,
Потомками Бхараты правь по уставу».

Но праведный воин с обличьем суровым
Царице ответил возвышенным словом:

«О мать, назвала ты, над нами нависший,
Продления рода закон наивысший.

Но связан я давним и твердым обетом, –
О мать, ты обязана помнить об этом.

О мать, за тебя, как свели мы знакомство,
Свой выкуп я внес: мой отказ от потомства.

Тебе говорю, о Сатьявати, снова:
Ни царства богов не хочу, ни земного,

Отвергну и более славную долю,
Но правду отвергнуть себе не позволю.

Земля может запах утратить, а море –
Всю влажность, а солнце – сиянье во взоре,

А ветер – утратить касаний способность,
А свет – выявлять каждый признак, подробность,

Без звука способно остаться пространство,
Огонь – потерять теплоты постоянство,

Смерть – силу утратит, а Индра – удачу,
Но я свою правду вовек не утрачу!»

Сказала Сатьявати слово ответа:
«Ты – праведный муж, ты – блюститель обета,

Захочешь, всесильный в делах созиданья, –
И новые три сотворишь мирозданья.

Я знаю, ты прав, но в тяжелое время
Прими во внимание праотцев бремя.

От клятвы своей отступись ты без гнева,
Чтоб дальше росло родословное древо.

Исполни, великий, для блага народа,
Закон наивысший продления рода!»

Царице, о сыне тоскующей громко,
Ушедшей от правды во имя потомка,

Сын Ганги сказал: «Осужденья достоин
Высокую правду отринувший воин.

Но знаю закон, исцеляющий рану.
Есть средство, чтоб род сохранился Шантану.

К нему ты прибегни для славы и чести,
И действуй с жрецами домашними вместе».

«Однажды, – так Бхишма повел свое слово, –
Убил Джамадáгни, жреца и святого,

Вождь хáйхаев {14} 14 Хайхаи – племя, которому приписывается скифское происхождение. Их вождем был Арджуна Картавирья (Тысячерукий). , Áрджуна тысячерукий.
Был сын у святого, познавшего муки,

По имени Рáма. И вот, гневнолицый,
Он тысячу рук отрубил у убийцы,

От воинской касты, без помощи ратной,
Очистил он землю семь раз троекратно.

Жрецы, чтобы воины в мире остались,
Со вдовами ратных людей сочетались.

Есть древний закон, почитаемый свято:
Дитя может быть от другого зачато,

Но отпрыском мужа законного будет,
Коль к этому рода продленье побудит, –

И жрец со вдовой ратоборца сходился,
Чтоб воинский род на земле возродился…

Вот случай другой: благодатью богатый,
Подвижник Утáтхья был мужем Мамáты.

Был брат у святого меньшой, Брихаспáти:
Он силу обрел от ученых занятий.

Наставник богов, он, без жалости к брату,
Упорно преследовать начал Мамату.

Сказала она: «Постыдись, Брихаспати!
От мужа, мне данного, жду я дитяти.

Растет твой племянник, зачатый в законе,
И веды в моем изучает он лоне.

От старшего брата мне радостно бремя, –
Иди и другой подари свое семя!»

Так правильно сказано было Маматой,
Но жрец не сдержал себя, страстью объятый,

Познал он Мамату в запретное время,
И крикнул ему, испустившему семя,

Зародыш, уже находившийся в лоне:
«Эй, младший, ступай-ка, ты здесь посторонний,

Я – первый, нет места второму во чреве!»
И проклял тогда Брихаспати во гневе

Дитя, что еще пребывало в утробе:
«За слово, которое крикнул ты в злобе,

При этом – в чувствительный миг наслажденья,
Да будешь во мрак ты повергнут с рожденья».

И вправду, родился Утатхьи потомок
Незрячим и назван был: «Житель Потемок».

Жрецу Брихаспати могуществом равный,
Сынов произвел сей слепец добронравный.

Сыны, ослепленные жадностью скряги,
Решили: «К чему нам заботы о благе

Слепца многодряхлого, еле живого?»
На доску отца посадили слепого

И доску по Ганге пустили жестоко,
И плот оказался во власти потока.

Поплыл по теченью слепец белоглавый,
И минул он многие страны-державы.

Купался Бали́, царь земли, утром рано.
Жреца на плоту он увидел нежданно.

Приблизясь, узнал повелитель слепого
Законоучителя, старца святого.