Андрей Коннов - Сказочник

Буханка въехала сквозь деревянную арку на небольшую площадь. Косой деревянный забор упирается в набитый всяким металлическим хламом сарай. Через сто шагов от него стоит метеостанция, где первый этаж сложен из камня, а второй – из дерева. Метеостанцию венчает треугольная крыша, на которой стоит ржавая и заледеневшая тарелка больших размеров. Под козырьком большими буквами на доске, белой краской, написано «Нум». Возле крыльца валяются кронштейны и антенны.

– Вот моя деревня, вот мой дом родной, – сказал Матвей, открывая дверь метеостанции.

– Как тут красиво, – Таня вдыхала холодный воздух, дующий с Карского моря.

– Застудишь легкие, что ты делаешь?! – Даша подпихнула Таню к двери, – Где твой шарф? Почему без шарфа? Ты соображаешь, где ты находишься?!

– Да не замерзнет она, – Савелий Карпович ставит сумки на пол, – Север не морозит тех, кто к нему искренен.

– Это намек? – спросила Даша, раздевая Таню.

– Намек на то, что нужно отдаться природе, – Матвей поставил чайник на плиту, – Здесь единственная угроза может исходить только от нас самих.

На первом этаже метеостанции расположена кухня, пара диванов, радиорубка, печь и рабочий кабинет Матвея. На второй этаж ведет деревянная скрипучая лестница. Там две комнаты, с верандой, санузел и кладовка. В узком коридорчике стоит длинный книжный шкаф. Небольшая лесенка ведет на чердак, где валяются ящики, бочки, металлические конструкции, груды камней и еще много всякого хлама.

– Какая прелесть! – визгнула Таня, подбегая к книжному шкафу. Девочка достает книгу о ненецкой мифологии, – Мама, смотри! Это же папина книга! Он мне ее читал!

– Поставь чужое на место! – возмутилась Даша, отняв у дочки книгу.

На ужин Матвей, как традиционный повар острова Халэвнго, подал вкуснейшую рыбу в томатном соусе.

– Здешняя рыба исходит прямо от Владыки Вод – Ид Ерва. Кто ее съест, тот обретет иммунитет ко всем болезням, – Матвей нанизал на вилку пару кусочков, демонстративно и с удовольствием скушав их.

– Завтра самолет вернется за вами в обед, – начал Савелий Карпович, наливая в бокал чай, – Он увезет вас в Салехард, а оттуда уже долетите до родной Самары. Утром мы сходим на могилку, к Олегу, и все будет хорошо.

– Меня терзают смутные сомнения, – сказала Даша с укоризной.

– Сомневающимся выстлана дорога в ад, – Матвей перекрестился.

– Странно, что в столь жутком месте, обители дьявола, есть верующие, – Даша наливает чай Тане.

– Где ты тут дьявола увидела? – Савелий Карпович покосился в сторону Даши.

– Его следы повсюду! Мерзлота, колючий ветер, полная тишина, как в гробу! Здесь нет места жизни!

– А как же северные олени? – спросил Савелий Карпович, – Они же живые!

– Дьявол соблазняет нас. Я не верю. Для меня этот остров просто кусок льда, забирающий людей.

– В тебе говорить злость и обида на Олега. Отпусти все это. Он ведь любил тебя и Таню.

– Он любил север. По-настоящему и искренне. Нас он покидал всегда надолго и всегда тяжело было ожидать его. С каждой его новой экспедицией искринка жизни в нем угасала. Когда Олег уезжал в последний раз, я чувствовала, что обратно не вернется.

Даша встала из-за стола. Она прошла к окну.

– Тут повсюду дыхание смерти и тоска. Мы не пробудим здесь больше завтрашнего обеда!

Даша ушла наверх.

– Ты стала красивой, – кричал ей вдогонку Савелий Карпович, – Ты и внутри красивая. Убери свои колючки, ты же не такая!

– Моя мама знатный цербер, – Таня заглатывала один кусок рыбки за другим, – Я от нее, она за мной. Я перегрызаю цепь, она еще толще вешает.

– Ты для нее смысл жизни, – сказала Савелий Карпович, – Не ругайся!

– Да я не ругаюсь. Моя мама – цербер. Ее цепи меня душат. Я хочу быть вольной птичкой. Быть везде и всюду. Но быть не одна, а с мамой. Вы правы, – она вся в колючках. Красивый и нежный кактус.

– Ты такая умная… – Савелий Карпович расплылся в наслаждении.

– Ой, не надо этого! «Ты такая умная!». Давайте обойдемся без эпитетов и похвалы. Я не люблю это.

Сказав, Таня поднялась и прошла к мойке.

– Девочке не место у мойки, – сказал Матвей из своего кабинета.

– Я просто хотела помыть свою тарелку!

– Девочка не должна мыть тарелки!

– Девочке пора спать, – Савелий Карпович широко зевнул, – Завтра рано вставать. Здешние сутки не такие, как на материке. Не успеешь глазом моргнуть, как зарево рассвета рассечет горизонт, отправляя госпожу ночь на небольшую прогулку.

***

В маленькой комнатке, где стоит кровать и тумбочка, а на стене висят оленьи рога, у окошка стоит вжавшаяся в себя Даша. В кровати лежит Таня, укутанная тремя одеялами. Даша долго всматривалась в ледяной пейзаж тундры, дергаясь от ставней на окнах, которые ворочал ветер.

Даша оборачивается к кровати, подходит к Тане, гладит ее по голове и целует в лоб. Она приглаживает одеяла, и, заглядывает под кровать. Затем, Даша внимательно рассматривает потолок, трогает углы, проверяет ящики в тумбочке.

– Вроде нет никаких монстров, нет никаких опасностей, – вздохнула Даша, открывая дверь комнатки.

– Я оставлю дверь открытой, – сказала Даша, смотря на спящую Таню, – Я буду слушать твой сон и твое дыхание из соседней комнаты. Я всегда буду это делать! – Даша повернулась к окну, – Ты ее у меня не заберешь! – дерзко сказала она.

Даша легла в кровать, но укрыться одеялом не смогла. Оно показалось ей колючим. Даша решила спрятать руки под ноги, а голову втянуть в шею. Так ей легче давалась тягостная ямальская обстановка.

– Не сиделось нам дома, – начала шептать Даша, не замечая, как ее глаза стали закрываться, – В Самаре сейчас тепло, желтая листва в парках, легкие куртежки, черные сапожки… А тут! Я прям чувствую, как смерть дышит всюду. Таня… Не отдам ее северу! Нет! Она будет жить так, как я скажу! – Даша встрепенулась, ударила себя дважды по лицу. Она смотрела на пустую рамку на стене. В ней когда-то была картина, и Даша сделала робкую попытку представить, какой она была. Спустя пару минут, Даша уже лежит под одеялом. Она не заметила, как это получилось. И очень сильно испугалась. Она уже не чувствовала колючесть одеяла. Тело начало «отражать» от одеяла тепло, и Даша размякла. Даша снова закрыла глаза.

– Увижу твою могилку, сама не подойду! И дочь не подпущу! – бормотала Даша, уходя в сон, – Посмотрим издалека. Нечего тебе тут такие вольности позволять… Бросил? Умер? Скатертью дорога. А ребенка кто воспитывать будет? Я одна?

Даша повторяла эту фразу несколько раз, пока не уснула. Сон оказался таким сладким, что Даша перевернулась на бочок, засунув большой палец в рот.

А между тем, Таня видит сон. Тот самый сон, про стадо оленей и белую сову. Про папино надгробие средь лесотундры. Про хромого человека и песца. Она видела его первый раз за долго до отлета из Самары. И тут вновь он… Когда белая сова начала гладить девочку по голове, Таня резко просыпается. Таня видит перед собой бледное лицо мужчины тридцати пяти лет. Ярко черные глаза, без зрачков, тонкая кожа, оголяющая черты черепа, приоткрытый рот. В этом бледном лице Таня признала своего отца – Олега. Девочка закричала. В комнату влетает обеспокоенная Даша, снизу подымаются Савелий Карпович и Матвей. Даша отказывается покидать дочь, и ложится с ней в кровать.