Виктор Вассбар - Оружие мысли. Рассказы. Уроки оздоровления организма

Провожала Верочку и Дуня. Подойдя к маленькому гробику с Лялечкой, она что-то тихо прошептала, затем вынула из кармана кулёчек с конфетами и положила его у Верочкиной головки, покрытой белым платком. В тот день все дети безбоязненно брали из Дуниных рук конфеты, лишь одна Верочка впервые была равнодушна как к ним, как и к самой Дуне.

После похорон, мать Верочки открыла коробочку из-под духов «Красная Москва», в ней её дочь хранила свою куклу. Любочка в новом платьице ласково смотрела на неё Верочкиными голубыми глазами. На белом платьице куклы лежал маленький листик бумаги свёрнутый вчетверо. Развернув его, она увидела стройные ряды букв, и тот час вскрикнула от боли, защемившей душу. На маленьком листке в клеточку крупными буквами было старательно написано: «Милой мамочке в день рождения!»

Осознаю себя, я человек!

Осознаю, отдам мой разум бездне мрака!

Осознаю, пройдёт сей жизни век,

И бездна мрака растворит меня,

И не оставит праха.

Я буду жить!

Автор.

Я ждал её звонка неделю. Последний раз она звонила в воскресенье вечером. Позвонила и сказала, что очень занята и не может пригласить меня к себе. В ответ я бросил, что не очень-то и хотел её видеть, в душе, конечно же, желая впиться в её сладкие уста моими губами.

Сегодня суббота. Полдень. Раздался звонок, я рванул к телефонному аппарату, он у меня в гостиной комнате, а я в то время был на кухне и пил чай из смородинных листьев. Чудесный чай, аромат растворяется аж во всём организме, – обволакивает сердце и наслаждает душу, но разговор не о нём, хотя нет, о нём, но только… Отставить! Всё по-порядку.

Итак, она позвонила, я резко рванул в гостиную комнату, подбежал к аппарату, вцепился в трубку и, что было силы, потянул её к себе, но она не поддалась, как будто кто-то приклеил её. Через миг я почувствовал, что она, становясь эластичной, стала выскальзывать из руки. Я крепче сжал её, и пальцы уткнулись в какую-то кнопку. Я машинально вдавил её и в тот же миг из самого аппарата, а не из трубки, кто-то прокричал: «Как ты мне надоел, паразит!»

– Вот те на? – удивился я, и ещё сильнее вдавил кнопку. На сей раз пискнула трубка, и из неё прилетел странный шлепок, от которого загорелось моё ухо, и лишь после этого она выплюнула долгожданные слова моей милой: «Иди-и-и у-у-у-уж!»

Я осторожно опустил трубку на аппарат, но прежде чем она легла на рычаг, услышал ещё две ласковых фразы: «Вот, паразит надоедливый! Никакого от тебя толку!»

Моё сердце трепетало от предвкушения сладостной встречи с милой, ноги носили по комнате, а глаза вращались в поисках носков. Дорога была каждая минута, но носки, как нарочно, кто-то «слизнул языком».

Шло время, носки бесследно исчезли и тут внутренний голос надоумил меня пошарить рукой под диваном. Я распластался на паласе, по самое плечо засунул руку в узкую щель – между полом и диваном, и стал тщательно исследовать пыльное пространство, бубня нелестные слова в адрес объекта поиска. Вот моя рука нащупала что-то пушистое, я ухватил это нечто и оно, гаркнув голосом милой, приложилось когтями к моей кисти.

– Ой! – вскрикнул я и в тот же миг, как из тумана, на меня наплыли её пылающие гневом глаза. – Царапается что-то гаркающее, а при чём здесь её глаза? – не успев разгневаться, мельком подумал я и представил, с каким величайшим наслаждением она сейчас отхлёбывает, может быть даже из моей чашечки с голубой каёмочкой, золотистый напиток. Я даже почувствовал их благоухание, – запах моей милой подруги, орошающей пространство вокруг себя ароматом прелой соломы и аромат чая «Вдохновение» насыщенный эфиром болотных трав.

Вытаскивая из рёбер батареи отопления злополучные носки, я устремился к шифоньеру. Там был мой парадный костюм.

Через час, одетый как денди в новый костюм, доставшийся мне в наследство от прапрадеда, я покинул опостылевшую на девятом этаже малосемейку, из которой ничего, кроме шастающих туда-сюда ног и ножек, туфелек на каблучках и стоптанных штиблет, не видел, и поднялся на лифте на первый этаж, где в одной из восьми квартир, по четыре с каждой стороны длинного коридора, меня ждала моя ненаглядная с пакетиками чая «Вдохновение».

Её квартирка очень нравилась мне. С балкона гостиной был виден, как на ладони, весь город, и прежде, чем вкусить ароматный напиток, я выходил на него и любовался красочным пейзажем. В сероводородном дыму город трепыхал, как бабочка крылышками, отчего он казался летящим в бескрайнюю даль. В такие минуты я был готов, вдохнув его пьянящий воздух, так же затрепыхать чем-нибудь, и полетать над проводами, трамваями и троллейбусами, но меня всегда удерживала любовь к чаю «Вдохновение», который, соверши я данный поступок, незамедлительно выхлебала бы моя милая. «А та-а-ам, – в облака-а-ах… так прекрасно и легко. А та-а-ам… мне летать и летать охота! Но там мне не дадут его, – мой любимый напиток», – спускаясь с заоблачных мечтаний в будничную реальность, думал я, и покидал балкон подруги. Хотя нет, лгу! Прежде, чем покинуть балкон, я с высоты первого этажа впивался взглядом в женщин. Мне нравились раскованные дамы в глубоко декольтированных платьях. Вид был потрясающий. После просмотра женских прелестей, будничность превращалась в праздничную действительность, и я с приподнятым настроением входил в гостиную комнату милой подруги, но это всё воспоминания. Действительность же дня, о котором идёт речь, следующая:

Я поднялся на первый этаж, подошёл к двери, где меня ждала любимая чашечка с голубой каёмочкой, и вдавил кнопку звонка.

– О, Боже! Когда же это прекратится? Ох, и паразит же ты! – услышал я приглушённый металлической дверью голос милой и понял, что она рада моему приходу.

Сердце моё зашлось от предвкушения близости с ней, и я облизал пересохшие губы. Ощутив знакомый вкус, я вдохнул аромат, исходящий от неё через закрытую дверь, и голова закружилась от надвигающегося тепла, тепла моей милой чашечки с голубой каёмочкой, в которую я страстно желал впиться губами.

Резко распахнулась дверь, и я увидел её, милую пальму в кадушке, а рядом столик с двумя чашечками.

– Родная, как ты мила! – воскликнул я, и от избытка чувств шлёпнул подругу по животу.

– Ну, ты… паразит! – откуда-то издалека прилетел голос подруги, и её маленький кулачок уткнулся в мой глаз, а вскоре и она сама впорхнула в прихожую из гостиной.

Полюбовавшись праздничным фейерверком, я мысленно поблагодарил её за подарок, а вслух сказал: «Тебя две?»

Милая подруга не ответила, видимо она не слышала не только мои слова, но и то, как я зашёл в её уютную квартирку.

– Да, и пусть себе, – подумал я, – одна или две, какая разница. Моя чашечка на месте, а остальное трын-трава, – шаркнул ногами о коврик на лестничной площадке и чётко услышал новый каскад приветливых слов подруги: «Вот же, паразит! И когда же ты угомонишься?» Её слова дали мне понять, что настал мой звёздный час и пора мчаться на балкон. Будучи там я запутался в развешанных для просушки трусиках подруги, и хотел в порыве негодования, оттого что они мешают обзору любимого пейзажа, разорвать их, но резкий хлопок снизу, а затем и ударивший в нос запах сероводорода остановил мой порыв. В связи с этим резко отпало желание созерцать «город на ладони» и назрела необходимость заткнуть не только ноздри и рот, но и уши, что я немедленно и сделал, накинув на голову первую попавшуюся в руки тряпицу, которая, как в дальнейшем оказалось, предназначалась совсем для другой цели, а именно: для прикрытия некогда белоснежных сопок милой подруги, ныне осевших под грузом прожитых десятилетий.