Екатерина Мишаненкова - Лучшие притчи. Большая книга. Все страны и эпохи

Ходжа рассердился и закричал:

– Ах ты, дерзкая! Вот уж месяц, как я в вашей деревне, ты бы лучше спросила, что кушает и что пьет бедняжка Ходжа. А ты вздумала спрашивать меня о великом угоднике, залитом сиянием милостей на предвечном пиршестве на четвертом небе.

На одном собрании зашла речь о падении нравов.

– Если так пойдет и дальше, мир перевернется вверх дном! – воскликнул один из присутствующих.

Не успел он закончить, как Насреддин заметил:

– Как знать, а может быть, дно окажется лучше верха!

У Муллы спросили:

– Отчего это, когда наступает утро, один человек идет в одну сторону, а другой – в другую?

– Если бы все пошли в одну сторону, – разъяснил Мулла, – нарушилось бы в мире равновесие, и мир бы перевернулся.

– Мулла! Мулла, скорее идем со мной, – сосед Насреддина вне себя от восторга схватил его за руку и потащил из дома. – Приехал такой-то и такой-то! Видишь ли, идет молва, что он наимудрейший, и прославленный, и…

– Что ж, пойдем, посмотрим на наимудрейшего, – согласился Мулла.

Они пришли в чайхану. Мудрец важно восседал на почетном месте и слушал хвалебные речи собравшихся вокруг него. Он едва обратил внимание на вошедших.

– Вот он, Мулла, видишь! – зашептал Насреддину на ухо его приятель. – Такой важный, даже и не заметил нас! Ты никогда раньше его не встречал?

– Много раз, – сказал Насреддин, – ведь он глупец. А глупцов я повидал в своей жизни немало.

– Быть того не может! Наимудрейший – и вдруг глупец! Откуда ты знаешь?

– Мудрый всегда узнает глупца, ибо когда-то и сам был глупцом, – ответил Насреддин. – Но глупец никогда не узнает мудреца, ибо сам мудрым никогда не был.

Однажды Мулла принес домой кусок мыла и попросил жену выстирать ему рубашку. Едва она намылила рубашку, как вдруг появилась огромная ворона, схватила кусок, улетела прочь и уселась на ветке. Женщина подняла невероятный крик. Мулла выбежал из дома.

– Что случилось, дорогая моя?

– Я только собралась постирать твою рубаху, как при летела большущая ворона и стащила мыло!

Мулла был абсолютно спокоен.

– Посмотри-ка на цвет моей рубашки и на оперение вороны. Ее нужда, несомненно, больше, чем моя. И очень хорошо, что она смогла получить мыло, хотя бы и за мой счет.

Мулла Насреддин прогуливался со своими учениками по базарной площади. Вдруг он заметил, что ученики уставились на большое блюдо с кусками поджаренного мяса, стоящее перед дородным важным купцом. Мулла ничего не сказал, а лишь спокойно наблюдал, как очарованные запахами ученики поедают глазами блюдо. Так кошка могла бы караулить мышь.

Купец приступил к трапезе. Он схватил толстыми пальцами большой кусок мяса и вгрызся в него с жадностью тигра. Сок брызнул в разные стороны, жир стекал по подбородку купца и его рукам, капая на дорогое платье. Взор его был устремлен только на мясо, и он вряд ли замечал орнамент на блюде, который оценил Насреддин.

Ученики со стыдом и отвращением отвели взоры от этого зрелища и встретили взгляд своего учителя, о котором совсем забыли на время. Они ждали упреков, но Насреддин смеялся.

– Вот чудное зрелище, – сказал он, – мясо, поедающее мясо. Но существует нечто страшнее увиденного вами: когда мясо, которое даже и не вам принадлежит, начинает пожирать вас самих.

Придворный мудрец произносил на городской площади речь о тщете всего земного. Он говорил, что на пороге смерти человек не возьмет в мир иной ни полушки, поэтому следует быть щедрым, и призывал к пожертвованиям на благо родины. Потом мудрец отправился на пир во дворец правителя. Там он увидел, что правитель отличил и наградил другого мудреца. Он был потрясен и неожиданно умер от удара.

– Такой светоч премудрости угас! – сетовали люди. – Такой родник красноречия иссяк! А ведь еще вчера он так прекрасно говорил о тщете всего земного!

– Да, – согласился Мулла Насреддин, – вчера он был очень красноречив. Но сегодня его молчание выглядит еще убедительнее!

Ярмарка была в полном разгаре, и старшие ученики Насреддина спросили, будет ли им и их товарищам позволено посетить ее.

– Конечно, – сказал Насреддин, – ведь это идеальный случай продолжить практическое обучение.

Мулла направился прямо в тир, одно из самых привлекательных мест на рынке: здесь выдавался большой приз даже за одно попадание в мишень. При появлении Муллы и его паствы жители города столпились вокруг них. Когда же сам Насреддин взял лук и три стрелы, напряжение толпы возросло. Сейчас они наверняка увидят, как Насреддин перехитрит сам себя…

– Следите за мной внимательно.

Мулла согнул лук, сдвинул шапку на затылок, как это делают солдаты, тщательно прицелился и выстрелил. Стрела пролетела очень далеко от цели. Толпа осыпала его градом насмешек, а ученики Насреддина неловко переминались с ноги на ногу и перешептывались между собой. Мулла повернулся к ним.

– Тихо! Это была демонстрация того, как стреляет солдат. Он часто не попадает в цель. Вот почему он проигрывает войны. В тот момент, когда я стрелял, я отождествился с солдатом. Я сказал себе: «Я – солдат, стреляющий по врагу».

Он поднял вторую стрелу, вложил ее в лук и быстро спустил тетиву. Стрела упала близко, наполовину не долетев до цели. Наступила мертвая тишина.

– Сейчас, – сказал Насреддин собравшимся, – вы видели выстрел человека, который полон желания стрелять и который тем не менее, промахнувшись при первом выстреле, слишком нервничает, чтобы он мог сконцентрироваться. Стрела не долетела.

Даже владелец тира был очарован этим объяснением. Мулла с безразличным видом повернулся к мишени, прицелился и пустил стрелу. Она попала в самое яблочко. Тщательно обследовав имеющиеся призы, он выбрал один, который больше всего ему понравился, и собрался уйти прочь. Толпа разразилась криками протеста.

– Тихо! – сказал Насреддин. – Пусть кто-нибудь один спросит меня то, что все вы, кажется, хотите узнать.

Мгновение никто ничего не говорил. Затем вперед неуклюже протиснулся один деревенский простофиля.

– Мы хотим знать, который же из вас сделал третий выстрел?

– Этот? О, это был я.

Случилось как-то Мулле Насреддину обратиться к каймакаму. Возмущенный чванливостью этой чиновной особы, Мулла Насреддин не стерпел:

– С чего это, любезный, ты так зазнаешься, кто ты такой?

– Будто не знаешь, я – каймакам!

– Ну, хорошо, а потом кем станешь?