Фаина Раневская - Мудрые остроты Раневской

– Воюют так, словно на краю могилы больше заняться нечем.

Раневская никогда не вступала в бой за роли, считая это крайне унизительным. Хотя то, что она играла всю жизнь, редко кто оспаривал. Сама признавалась, что с 22 лет играет старух, а на такие роли актрисы обычно не претендуют.

– Бывают дни, когда Завадскому не позавидуешь. Во время распределения ролей в новом спектакле театр становится похож на террариум, в который кинули всего одного кролика, и то тощего. Актрисы шипят и плюются ядом, улыбаясь при этом.

На улице к Раневской вдруг подходит взволнованный молодой мужчина и протягивает букет цветов:

– Это вам, товарищ Маревская. Благодарю вас.

– Вряд ли мы с вами товарищи, молодой человек. Но объясните, за что благодарность.

– Как же, вы так хорошо сыграли учительницу в том фильме! Я сам из сибирского села, так в фильме все правда…

Поняв, что молодой человек перепутал ее с Верой Марецкой, примой театра имени Моссовета, действительно игравшей заглавную роль в фильме «Сельская учительница», Раневская поспешила откланяться.

Видно почувствовав неладное, тот «исправился»:

– И Мулю вы тоже хорошо сыграли.

Раневская ворчала:

– Черт бы побрал этакую популярность! Не знаешь, плакать или смеяться.

– Чем вы недовольны, Фаина Георгиевна? – спрашивают Раневскую после спектакля. – Вон какие были аплодисменты, и цветов горы.

Она по-стариковски ворчит:

– Привыкли успех наградами и горами цветов мерить. А он вот тут, – показывает на сердце. – Сердцем чую, что во втором акте в двух фразах сфальшивила, но зрители добрые, сделали вид, что не заметили…

Таков был ее спрос с себя, потому что не только зрители, но актеры, игравшие вместе с Раневской на сцене, никакой фальши в ее игре не заметили. Да и была ли эта фальшь?

– У нас не театр, а зоопарк. Актеры и актрисы в нем то львицы, то павлины, то змеи, то голубки белокрылые… всякой твари по паре, а в действительности сплошные бараны и овцы!

Юрский поставил спектакль «Правда – хорошо, а счастье лучше» по пьесе Островского ради Раневской. Роль она выбрала сама – старой няньки Фелицаты, объяснив коротко:

– Я столько за свою жизнь сыграла сволочей! Хочется чего-то хорошего и доброго.

Спектакль для Раневской начинался за несколько часов до третьего звонка. Она пораньше приходила в театр, хотя гримировалась мало, и начинала «капризничать», придираясь ко всему подряд.

И только Юрский понимал, что это вовсе не старческий маразм, а именно вхождение в роль, она уже была Фелицатой – доброй и придирчивой одновременно. Те, кто не понимал, злились и считали Раневскую просто вредной старухой.

Доходило до смешного, когда она отказывалась брать шаль под предлогом того, что это не та шаль, в которой играла в прошлый раз.

Прекрасно зная, что реквизит Раневской никто не менял, Юрский позволял актрисе немного поворчать, потом приносил ту же шаль со словами:

– А это не она?

– Наконец-то, где вы ее нашли?!

– В кресле на сцене вас ждала.

– Хорошо, голубчик, верните ее туда же, только сами, а то эти ваши свиристелки опять перепутают.

«Капризы» и придирки Раневской перед спектаклем вовсе не были действительно капризами, она панически боялась сыграть плохо, боялась забыть слова, сфальшивить. А ведь Раневской в день премьеры спектакля «Правда – хорошо, а счастье лучше» было уже восемьдесят шесть лет!

Однажды услышав сказанное себе вслед «Великая старуха», Раневская резво (насколько возможно) обернулась и поправила говорившую:

– С первым согласна. Со вторым нет!

Чуть подумала и вздохнула:

– Впрочем, и с первым тоже… До величия мне еще играть и играть.

Это не было кокетством, она прекрасно знала цену сделанному, но еще лучше тому, что не сделано.

Завадский посредственному актеру:

– Вашей игрой недовольна добрая половина зрителей!

Раневская поддерживает:

– А что уж говорить о злой…

Завадский внушает молодым актерам:

– Нельзя быть культурным человеком, не постигнув современную классику, например, Михаила Шолохова или Симонова…

Раневская замечает:

– Ну почему же? Могу привести тысячи примеров культурных людей, которые Шолохова не читали. Лев Николаевич Толстой, Антон Павлович Чехов, Пушкин, наконец…

– Искусство Эзопа вечно, особенно у нас в стране. Шварц написал свою «Золушку» так, что никому в голову не пришло, что сказка не российская и не современная.

Это было правдой, в кинофильме, поставленном по пьесе Шварца, столько фраз, понятных только советским людям, что все диву давались, как фильм не запретили. Но Раневская скромничала, многие крамольные с точки зрения советского чиновничества фразы придумала она сама. Чего стоит замечание, что мачеха так страшна своими связями, что ее боится сам король!

– Фаина Георгиевна, вы же прекрасная актриса, а значит, оратор. Почему бы вам не выступить в подшефном совхозе?

– О чем говорить? Ура, ура, в жопе дыра? Или учить их доить коров? Так я сама не умею.

– Ну, зачем же так? – несколько смущается чиновник. – Могли бы рассказать о творческих успехах в театре…

– Хорошо! – неожиданно соглашается Раневская. – Расскажу, как столько лет не получаю новые роли, бездельничаю, сидя на шее у народа и государства.

Конечно, она не бездельничала, но быть ненужной в театре, имея такой опыт и такой талант, конечно, невыносимо.

А в подшефный совхоз поехала Вера Марецкая, она умела произносить речи в русле решений партии и правительства, даже если вопрос касался дойки коров.

Завадский никак не может добиться от начинающей актрисы нужного жеста. Страшно волнуясь, та раз за разом делает противоположное.

– Левой рукой! Понимаете, левой! – не выдержав, орет Завадский.

Раневская приходит на помощь режиссеру, объясняя актрисе:

– Милочка, левая рука та, у которой большой палец справа.

Завадский в своей речи пламенно призывает идти только вперед. Раневская в ответ:

– Шаги назад иногда спасительны.

Чувствуя подвох, режиссер осторожно интересуется:

– Предлагаете тактику отступления?

Раневская пожимает плечами:

– Дверь в театральный туалет открывается наружу. Не отступлю – так и буду ждать, пока кто-то не выйдет изнутри, а это бывает опасно.

По поводу одного из язвительных актеров:

– Ему нужно играть только Мефистофеля.

– Почему?

– Ему даже на сцене удается только злорадный смех.

После первой репетиции с участием новых актеров театра:

– Завадский нашел месторождение бездарей и присвоил его.