Татьяна Терещенко - О браке. Священное Писание и церковный опыт

Видишь ли, как от пьянства происходит блуд, от блуда прелюбодеяние, от прелюбодеяния убийства; ибо не знаю, как и назвать это. Здесь же не умерщвляется рожденное, но самому рождению полагается препятствие. Что скажешь в свое извинение? Не значит ли это, что ты ругаешься даром Божьим, встаешь против уставов Божественных, гоняешься, как за благословением, за тем, что есть проклятье, сокровищницу рождения делаешь сокровищницей убийства, женщину, сотворенную для деторождения, располагаешь к детоубийству?

Святитель Иоанн Златоуст (IV–V вв.)

Ни отец, ни мать не имеют права лишить жизни своих детей, ибо не родители дают жизнь ребенку, но Бог через родителей. Родители – это сосуд, в котором Бог замешивает жизнь, и подобие печи, в которой Бог печет Хлеб Жизни. Но родители не дают жизни, и, поэтому раз они не дают, значит, и не имеют права отнимать ее.

Святитель Николай Сербский (Велимирович)

(1880–1956 гг.)

И мы еще удивляемся, что у нас болезни, трудные обстоятельства жизни. За такое лютое преступление мы должны бы истекать слезами, великую милостыню подавать, труды поднимать… Аборт – ведь это же убийство настоящее – убит человек! Разве мы знаем Промысел Божий о человеке? Может, он призван был сделать что-то замечательное для других людей?! Бог дал ему жизнь, чтобы ввести его в конце концов в Царствие Небесное. Он так его любит, желает облагодетельствовать его благами, которые мы представить себе не можем. А ты – вместо уготованного ему рая – вышвырнула его своими руками в преисподнюю.

Ведь они же там, некрещеные, как мучаются и страдают!..

Монахиня Надежда (Бреннер)

(1890–1983 гг.)

Нельзя равнодушно относиться к своим преступлениям, оправдывать себя обстоятельствами. Это грех, в котором должно каяться – до гробовой доски.

И делать что-то для других детей, как для своих нерожденных. Корми, одевай, делай все доброе и говори: Господи, прими все это для моих детей.

Тяжесть нашего преступления многократно увеличивается от того, что мы подняли руку на полностью беззащитного. Взрослый человек может бороться с тобой, если ты на него нападаешь. Другой может хотя бы закричать, позвать на помощь. Ты вышла на войну с тем, кому нечем защитить себя.

Монахиня Надежда (Бреннер)

Можем ли мы сказать, что когда Божия Матерь зачала Спасителя Христа, то до какого-то момента – до 14-й, 18-й, до 28-й недели – Он был не человеком и не рождающимся Богом? Нет, в момент зачатия зародыш ребенка уже является человеком, его уничтожение является убийством человека. На это надо смотреть прямо и серьезно, никакого извинения в этом отношении нет.

Митрополит Антоний Сурожский

Аборт – это убийство, и не просто убийство, а убийство очень тяжкое, потому что убивают некрещеных детей. Родители должны уразуметь, что жизнь человека начинается с момента его зачатия.

Старец Паисий Святогорец

(1924–1994 гг.)

Однажды ночью по произволению Божию мне довелось пережить страшное видение. После этого я понял, что такое аборты! Была ночь на вторник Светлой Седмицы. Как обычно, я зажег две свечи и поставил их в две консервные баночки. Обычно эти свечи горят и в то время, когда я сплю. Я ставлю их за тех, кто страдает душевно и телесно – я отношу к ним и живых, и усопших. И вот в двенадцать часов ночи, творя Иисусову молитву, я увидел большое, огороженное каменной изгородью поле. Поле было засеяно пшеницей, всходы едва-едва начали подрастать. Стоя за изгородью, я зажигал свечи за усопших и ставил их на каменную стену. Слева виднелась безводная, бесплодная местность – одни скалы и каменистые обрывы. Эта местность не переставая тряслась от сильного гула, в который сливались тысячи душераздирающих, разрывающих сердце криков. Даже самый черствый человек, услышав это, не мог бы остаться равнодушным. Страдая от этих криков и не понимая, что происходит, я услышал голос, говорящий мне: «Поле, засеянное еще не начавшей колоситься пшеницей, – это усыпальница душ умерших, которые воскреснут. В месте, сотрясающемся и дрожащем от душераздирающих криков, находятся души детей, убитых абортами». Пережив такое, я уже не мог прийти в себя от той великой боли, которую испытал за души этих детей. И лечь отдыхать тоже не мог, несмотря на то что очень устал.

Старец Паисий Святогорец

Запланированное убийство ребенка, то, что в нашем лицемерном обществе называют гнусным по своей лжи, наукообразным термином «регулирование семьи», содержит в себе прелюбодеяние, т. к. голый секс – это разрушение и семьи, и личности; убийство, притом зверское и циничное, лишение человеческого существа простого предания земле.

Имя первой женщины Ева означает «жизнь». Имя женщин, совершающих детоубийства, – «смерть». Эти матери становятся демонами своего собственного тела, т. е. ту, созданную Богом палату, в которой зарождается и развивается человеческая жизнь, они превратили в застенок, где палач четвертует их ребенка, их сына или дочь.

Архимандрит Рафаил (Карелин)

Перед тем как убить своего ребенка, женщина внутренне совершает ряд грехов, связанных друг с другом как звенья цепи. Чтобы убить ребенка, она должна прежде убить в себе любовь к этому ребенку. Это уже внутреннее отречение от Христа, Который есть Любовь и Который сказал: «Не препятствуйте детям приходить ко Мне» (см. Мф. 19, 14).

Во-вторых, она должна уничтожить в себе присущий женщине инстинкт материнства, т. е. в этом отношении стать хуже животного и зверя.

Затем она должна внутренне отчуждить себя от своего ребенка, смотреть на него не как на часть себя, а как на инородное тело в своем организме, вроде опухоли или кисты, которые подлежат удалению. Она должна отрицать ценность вечной жизни и отрицать у ребенка право на личную жизнь, лишая Таинства Святого Крещения, оставляя его не приобщенным к Церкви. Она отрицает право Бога на этого ребенка, считает, что может распорядиться им как вещью. Она отрицает Промысел Божий об этом ребенке, думая, что не сможет воспитать его. Она отрицает Ветхий и Новый Завет, которые говорят: «Не убий».

Архимандрит Рафаил (Карелин)

В состоянии душевного опьянения гневом или ревностью убийца, будучи вне себя, может, как в припадке безумия, лишить жизни свою жертву.

А здесь происходит нечто худшее и более страшное: родители спокойно, чуть ли не со счетами в руках рассуждают, жить или не жить их ребенку. От этого недалеко до тех нацистов, которые рассуждали, сколько килограммов мыла можно сварить из трупа или сколько мешков волос можно настричь с расстрелянных или задушенных в газовых камерах жертв.