Журнал «Техника-Молодёжи» - ОДНАЖДЫ…

На этом успехи Федора Петровича на амурном фронте не закончились. После смерти его шефа, графа Валерьяна Зубова он женился на его вдове, кокетливой польке Марии Любомирской-Потоцкой-Зубовой, которая завещала ему все свое огромное состояние. «Подумать только! — сокрушался один из современников. — Все имение досталось болвану Уварову!».

Признаться, и у меня поначалу сложилось неблагоприятное мнение о Федоре Уварове. Но оно начало меняться, когда я узнал, что из полученного от жены наследства он выделил 400 тысяч рублей на сооружение памятника российской гвардии — знаменитых Нарвских триумфальных ворот. Торжественно открытые в 1834 году, они до сего дня украшают Нарвскую заставу в Петербурге.

Впечатляет и военная карьера Федора Петровича. Начав службу с 15 лет, он прошел боевое крещение во времена польского восстания и в 22 года самим Суворовым был произведен в подполковники. Покровительство Лопухиной сильно ускорило его военную карьеру: в 27 лет он уже генерал-лейтенант, приближенный к императору Павлу I, а потом и к Александру I.

Во главе кавалергардов он отличился в кампании 1805 года, участвовал в Аустерлицком сражении, в 1810 году командовал авангардом Молдавской армии, во время Турецкой войны участвовал во многих боях и был контужен. В Отечественную войну 1812 года в критический момент Бородинской битвы вместе с М. И. Платовым осуществил маневр в обход левого фланга войск Наполеона, участвовал в совещании в Филях, участвовал в битве под Вязьмой и Красном и в «Битве народов» при Лейпциге. По окончании военных действий семь лет исполнял обязанности генерал-адъютанта. С ноября 1821 года — командир гвардейского корпуса. С 1823 года — член Государственного совета. Его портрет украшает знаменитую Военную галерею Зимнего дворца.

Сам Федор Петрович был бездетен, но его внучатыми племянниками были будущий министр народного просвещения, граф Сергей Семенович Уваров (Православие, Самодержавие, Народность) и Александр Уваров, шурин декабриста Лунина, таинственно исчезнувший в 1827 году.

ТАМ ПОЛНЫЙ ПОРЯДОК

Многолетний главный редактор нашего журнала Василий Дмитриевич Захарченко был горячим экспансивным человеком. Однажды он приехал в редакцию во взвинченном состоянии и собрал летучку, чтобы излить свой гнев на работников редакции. «Это черт знает что! — возмущался он. — Редакторы не выполняют прямых указаний руководства, распустились, опаздывают на работу. Это не редакция, а БАРДАК!».

Услышав это, секретарь партийной ячейки журнала, старый чекист Кирилл Александрович Гладков, выпрямившись в кресле, строго сказал шефу:

— Мне доводилось бывать в бардаках. Так вот я вам скажу: в бардаках полный порядок!

ПОЧЕМУ ПАЛА РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ

Во время посещения одного металлургического завода известный советский организатор производства И. Ф. Тевосян, бывший тогда управляющим объединением «Спецсталь», задал директору предприятия технический вопрос, на который тот не сумел ответить. Его выручил один из заместителей. На второй вопрос Тевосяна вместо директора также ответил другой заместитель. Тогда Тевосян вдруг спросил директора:

— Знаешь, почему погибла Римская империя?

Тот растерянно промолчал, и тогда управляющий разъяснил ему, как все произошло:

— Римская империя процветала, благодаря наместникам, которые неусыпно блюли ее боевую и экономическую мощь. Но потом наместники обленились, и, не утруждая себя делами, переложили все на помощников. Позднее они уже подписывали бумаги, подготовленные помощниками, не читая их. И это не замедлило сказаться на ослаблении Рима. Не кажется ли тебе, что ты начинаешь походить на такого наместника?

ЭТО Я ТАК…

Однажды Хрущев, выступая по телевизору, начал громить буржуев, обличать империалистов за их козни и так разошелся, что обещал показать им кузькину мать, показать, где раки зимуют, а при случае надавать пинков. Передача кончилась. До смерти перепуганный оператор побелевшими губами пролепетал: «Никита Сергеевич! Все? Это война?».

— Можешь спать спокойно, — пробормотал Хрущев, собирая со стола бумаги. — Это я так…

ГДЕ НАШЕ МЕСТО?..

Известный русский морской офицер, участник русско-японской и первой мировой войн Г. Граф проходил плавательную практику на старом броненосном фрегате «Князь Пожарский». Командовал кораблем необычайно придирчивый и крикливый офицер, особенно допекавший старшего штурмана. Считая, что штурман во время похода должен как можно чаще вычислять местоположение корабля в море, командир постоянно спрашивал его: «Где наше место?». Как-то раз, расхаживая по мостику, командир привычно спросил находившегося в штурманской рубке штурмана: «Где наше место?». И тут выведенный из себя штурман раздраженно крикнул ему:

— В рубке!..

На этом их совместная служба кончилась…

А Я НЕМЕЦ И ЕСТЬ!

Швейцарец Пьер Жильяр (1879–1962) учил царских детей французскому языку и на протяжении нескольких лет мог ежедневно наблюдать жизнь августейшей семьи. Он высоко оценивал личные достоинства императора Николая II, который однажды признался Жильяру, что сознательно изжил раздражительность своего характера. «Раздражительностью делу не поможешь, — сказал он. — Да к тому же от меня резкое слово звучало бы обиднее, чем от кого-нибудь другого»… Тем не менее возникали ситуации, когда было необходимо каким-то образом выразить свое неудовольствие. И что же произносил в таких случаях император?

Однажды расстроенный каким-то поступком своего сына цесаревича Алексея он сказал ему: «Ты ведешь себя как НЕМЕЦ!». На этот упрек цесаревич мог бы ему ответить: «А я и есть немец!». Нетрудно подсчитать, что в цесаревиче была всего 1/256 часть русской крови, а немецкой — 188/256! Кстати, больше, чем в отце, который наполовину был датчанином, а на 120/256 немцем. Еще один парадокс: самым «немецким» был самый русский царь Александр III — в нем текла 240/256 немецкой крови.

ДВА МУЗЕЯ

В книге калужанина Владимира Тиминского «Путь без дорог» приводится интересный факт. Автор — участник Великой Отечественной войны — после окончания боев за Берлин шел со своим фронтовым товарищем по Шенебергу — малоразрушенному пригороду германской столицы. На улицах царила тишина, не было ни души. И вдруг на стене дома друзья увидели табличку: «Музей воздухоплавания Отто Лилиенталя». Решили посмотреть, позвонили, сказали старухе, открывшей дверь, что слышали о Лилиентале и хотят осмотреть экспозицию. Музей занимал одну комнату, набитую моделями аэропланов, фотографиями, дипломами, книгами, личными вещами.

Когда приятели уже собрались уходить, старуха вдруг обратилась к ним с просьбой: «Господа офицеры! Вы были в музее великого немецкого воздухоплавателя. Мы, немцы, любим свою историю, свято храним реликвии. И нам дорог этот дом и эта память. Русский солдат некультурный. Он все ломает, разрушает, уничтожает. Он не может понять, что перед ним реликвия. Очень прошу, дайте охранную грамоту, запрещающую русским солдатам входить в этот дом».