Фрэнсис Бэкон - Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма

Всякий, кто любит все недосягаемое, рано или поздно его возненавидит.

Настороженность человека к сатире можно понять. Сатира всегда бесчестна, ибо является выражением ненависти ко всему тому, что безотчетно нами любимо.

Англия, мне кажется, — это единственная страна, в которой антипатриотическая пьеса пройдет «на ура»… ведь самомнение наше столь велико, что от унижения не страдает.

Некоторые писатели боятся банальностей. Я — нет. Ведь банальность — это не что иное как старая, испытанная временем мудрость.

Разрушать — это по-прежнему самая сильная из врожденных склонностей человека.

Только безумцы принимают себя всерьез.

Философу, логику, математику, социологу, общественному деятелю, лауреату Нобелевской премии по литературе (1950) Бертрану Расселлу принадлежит немало мудрых мыслей, в которых дали себя знать постоянно видоизменяющиеся взгляды философа и политика. Были у Расселла и постоянные пристрастия: либерализм, индивидуализм, резко отрицательное отношение к христианству, ко всем без исключения «измам», непримиримость к войне и агрессии. В нашу антологию вошли высказывания Расселла из «Скептических эссе» (1935), из «Непопулярных эссе» (1950), из таких работ, как «Завоевание счастья», «Логика и знание», «Новые надежды в меняющемся мире», «Брак и мораль», «Мистика и логика», «Мысли о мыслях», «Свобода и власть», «Власть и индивидуальность», а также выдержки из статей и интервью Рассела, из его Нобелевской речи, из писем и воспоминаний о нем.

Скука — серьезная проблема для моралиста, ибо со скуки совершается по крайней мере половина всех грехов человечества.

Каждый человек окружает себя успокаивающими убеждениями, что вьются вокруг него, словно рой мух в жаркий день.

Совместимость жестокости с чистой совестью — предел мечтаний для моралистов. Поэтому-то они и выдумали ад.

Счастливая жизнь должна быть в значительной степени тихой жизнью, ибо истинная радость может существовать лишь в атмосфере тишины.

Уметь с умом распорядиться досугом — высшая ступень цивилизованности.

Непристойность — это все то, что повергает в ужас пожилого и невежественного судью.

Мысль не свободна, если ею нельзя заработать на жизнь.

Больше всего гордятся собой две категории людей: те, кто несчастлив, и те, кто страдает бессонницей.

То время, что он не проводит перед зеркалом, уходит у него на пренебрежение своими обязанностями.

Как это ни грустно, люди соглашаются лишь с тем, что их, по существу, не интересует.

Человек — существо доверчивое, он должен во что-то верить — не в хорошее, так в плохое.

Главный недостаток отцов: они хотят, чтобы дети ими гордились.

Нет ничего более утомительного и бесполезного, чем нерешительность.

Даже в цивилизованном обществе инстинкт единобрачия иногда дает о себе знать.

Наши эмоции обратно пропорциональны нашим знаниям: чем меньше мы знаем, тем больше распаляемся.

Патриотизм — это готовность убивать и быть убитым по самым тривиальным причинам.

Плохие философы могут иметь определенное влияние в обществе, хорошие — никогда.

Смысл философии в том, чтобы начать с самого очевидного, а закончить самым парадоксальным.

В нашем великом демократическом обществе по-прежнему бытует мнение, будто глупый человек большей частью честнее умного, и наши политики, используя этот предрассудок в своих интересах, притворяются еще более глупыми, чем они родились на свет.

Когда собеседник подчеркивает, что говорит правду, можете не сомневаться: он лжет.

Когда монашек, которые моются, не снимая купальных халатов, спрашивают, зачем такие предосторожности, ведь их никто не видит, они отвечают: «А боженька? Он-то все видит».

Человек, страдающий манией величия, отличается от нарцисса тем, что власть он предпочитает обаянию, стремится вызвать страх, а не любовь. К этому типу относятся многие безумцы и большинство великих людей.

Чем больше о нас говорят, тем больше хочется, чтобы о нас говорили. Приговоренному к смерти убийце разрешается прочесть в газетах отчет о судебном процессе, и он придет в ярость, если обнаружится, что какая-то газета уделила его делу недостаточно места… Политиков и литераторов это касается в той же мере.

Из всех видов предосторожности предосторожность в любви наиболее пагубна для счастья.

Органическая жизнь, как известно, развивалась от одноклеточного организма до философа, и развитие это, как нас уверяют, безусловно прогрессивное. Плохо только, что уверяет нас в этом философ, а не одноклеточное.

Из беседы с ученым мужем я всякий раз делаю вывод, что счастье нам не дано; когда же говорю с садовником, то убеждаюсь в обратном.

Патриоты всегда говорят о смерти за родину и никогда — об убийстве за родину.

Немногие могут быть до конца счастливы, не испытывая ненависти к другому человеку, нации, вероисповеданию…

Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Часто, кстати, так и бывает.

Он (Антони Иден [14] Сэр Антони Иден (1897–1977), премьер-министр Великобритании в 1955–1957 годах, консерватор. . — А.Л.) — не джентльмен: слишком хорошо одевается.

Предрассудки, которые принято именовать «политической философией», полезны, но при условии, что их не будут называть «философией».

В Америке каждый свято убежден в том, что выше него в социальной иерархии нет никого. Верно, но и ниже — тоже.

Мы живем двойной моралью: одну исповедуем, но не используем на практике, а другую используем, но исповедуем очень редко.

Никто никогда не сплетничает о тайных достоинствах других людей.

Нежелательно верить в гипотезу, когда нет решительно никаких оснований считать ее верной.

Я всегда считал респектабельных людей подлецами, и теперь каждое утро с тревогой разглядываю в зеркале свое лицо — нет ли на нем признаков подлости.

Я люблю математику за то, что в ней нет ничего человеческого, за то, что с нашей планетой, со всей вселенной ее, по существу, ничего не связывает. За то, что любовь к ней… безответна.

Зависть — основа демократии.

Всякая точная наука основывается на приблизительности.

Чувство долга необходимо в работе, но оскорбительно во многих других отношениях. Люди хотят, чтобы их любили, а не переносили с терпеливой покорностью.

Бояться любви, значит бояться жизни, а бояться жизни, значит быть на две трети мертвым.

Обитель для души может быть возведена лишь на очень прочном фундаменте нескончаемого отчаяния.

Машинам поклоняются, потому что они красивы; машины ценятся, потому что в них заложена мощь. Машины ненавидят, потому что они отвратительны, машины презирают, потому что они делают из людей рабов.