Владимир Сарабьянов - История архитектурных и художественных памятников Ферапонтова монастыря

Сообразуясь с проектом К. К. Романова и данными современных исследований, можно следующим образом восстановить первоначальный облик храма. Наиболее точно на проекте отражен вид основного объёма храма, к которому вряд ли можно предъявить какие-то существенные замечания. Стены собора завершались тремя закомарами, над которым шли два ряда кокошников; над ними возвышался барабан с шестью узкими окнами, увенчанный шлемовидной главой. Другая маленькая главка с тремя окнами находилась над Никольским приделом [120] Первоначально было решено, что малая глава была надстроена позже ( Покрышкин П. П., Романов К. К. Древние здания в Ферапонтовом монастыре Новгородской губернии. С. 123). Однако в 1915 г., когда крыша собора была приподнята, выяснилось, что малая глава относится к первоначальной постройке, что было признано и самим К. К. Романовым ( Романов К. К. Антиминсы XV–XVII вв. собора Рождества Богородицы в Ферапонтове-Белозерском монастыре. С. 23). . По мнению С. С. Подъяпольского, «представляется более вероятной не криволинейная, а коническая форма покрытия апсид: следы примыкания таких кровель сохранились на восточной стене» [121] Подъяпольский С.С . Архитектура Рождественского собора Ферапонтова монастыря. С. 160. . Покрытие кровель изначально было деревянным, а не металлическим, как предполагал К. К. Романов, и, кроме того, росписи в закомарах, показанные на проекте, полностью являются фантазией автора [122] Там же. .

Если основной объём собора может быть реконструирован достаточно точно, то остаётся открытым вопрос, что было на месте папертей, окруживших храм в XVI столетии. Согласно реконструкции К. К. Романова, собор стоял на высоком подклете и был окружен с трех сторон открытым гульбищем, в северо-западном углу которого располагалась звонница. Согласно авторитетному мнению С. С. Подъяпольского, которое представляется более обоснованным, «собор первоначально не имел никаких каменных обстроек, будучи окружённым лишь низкими деревянными галереями», либо же, что автор считает более вероятным, «отдельными всходами. Его компактный, стройный объём обладал цельностью, утраченной впоследствии по мере расширения строительства» [123] Там же. С. 164. .

Антиминсы Ферапонтова монастыря. Фотография начала ХХ века

Происхождение мастеров, возводивших собор Ферапонтова монастыря, остаётся неизвестным. К. К. Романов, как первый исследователь этого памятника, в своих работах достаточно чётко определил свою точку зрения на вопрос о месте собора в древнерусском зодчестве XV столетия. Видя в нём черты как московской, так и псковской архитектурной традиции, К. К. Романов приписывал собор Ферапонтова монастыря той артели псковских строителей, которая прибыла в Москву в 1474 г. для осуществления строительства кафедрального Успенского собора, а затем выполняла великокняжеские заказы в различных регионах Руси, находившихся в зависимости от Московского княжества. В его понимании, собор Ферапонтова монастыря является живым свидетельством плодотворного влияния динамично развивавшейся псковской архитектурной школы на костное московское зодчество [124] Романов К. К. Антиминсы XV–XVII вв. собора Рождества Богородицы в Ферапонтове-Белозерском монастыре. С. 21–46; он же. Псков, Новгород и Москва в их культурно-художественных взаимоотношениях // Известия РАИМК. Л., 1925. Т. IV. С. 209–241. См. также: Подъяпольский С.С . Архитектура Рождественского собора Ферапонтова монастыря. С. 164–165. . Главным слабым звеном этой концепции, как пишет С. С. Подъяпольский, явилась очевидная недооценка московского зодчества этого периода, которое нисколько не уступало динамике развития архитектурных традиций Пскова [125] Подъяпольский С.С . Архитектура Рождественского собора Ферапонтова монастыря. С. 165. . Обобщив предшествующие исследования, С. С. Подъяпольский предложил совершенно иную и куда более адекватную концепцию происхождения зодчих собора Ферапонтова монастыря, связав их с ростовскими архитектурными традициями, которые активно развивались в Белозерье в конце XV и первой половине XVI вв. В качестве ближайших аналогий, исследователь называет собор Спасо-Каменного монастыря (1481), предшествующий собору Ферапонтова, а также Успенский собор Кириллова монастыря (1496), построенный мастером Прохором Ростовским и вобравший в себя многие элементы своего ферапонтовского предшественника. Суммируя различные свидетельства и данные, С. С. Подъяпольский убедительно подтверждает и датировку собора 1490 годом [126] Там же. С. 165–167. . В свете выводов о ростовских корнях строителей обретает куда большую определённость общепринятая точка зрения о роли в истории строительства собора ростовского владыки Иоасафа (Оболенского), удалившегося в Ферапонтов монастырь на покой в 1488 г. Если принимать гипотезу, согласно которой Иоасаф являлся ктитором возведения каменного собора, то представляется вполне естественным привлечение им для выполнения своего заказа ростовских зодчих, которые, вероятнее всего, были лично известны ему по периоду управления им Ростовской епархией [127] М. С. Серебрякова находит подтверждение гипотезы о ктиторстве Иоасафа в Деисусе, включённом в программу росписи западного портала, где среди изображённых святых присутствует выпадающее из стандартного состава изображение Иоанна Богослова, – по мнению автора, небесного покровителя владыки Иоасафа ( Серебрякова М. С. О родословной владыки Иоасафа Оболенского // Сообщения Ростовского музея. Ярославль, 1994. Вып. VI. С. 3–16). См. также: Шалина И. А. Летописная запись Дионисия и особенности росписей боковых нефов собора Ферапонтова монастыря // Древнерусское и поствизантийское искусство. Вторая половина XV – начало XVI века. К 500-летию росписи собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. М., 2005. С. 172–173. .

Антиминсы Ферапонтова монастыря. Фотография начала ХХ века

Первое десятилетие существования собора единственным украшением его интерьера оставался иконостас. Фрески были созданы в 1502 г., о чем свидетельствует надпись в своде северного портала собора: «В лет(о) 7010-е м(е)с(я)ца августа въ 6 на Преображение Г(о)с(под)а нашег(о) И(ису)с(а) Х(ри)с(т)а начата быс(ть) потписыватца сиа ц(е)рк(о)въ а кончана на 2 лет(о) м(е)с(я)ца сентявреа въ 8 на Р(о)ж(е)ство Прес(в я)тыа вл(а)д(ы)чица нашыа Б(огороди)ца Мариа при бла(го)верном великом князе Иване Василиевиче всеа Руси и при великом князе Василие Иванович(е) всеа Руси и при архиепископе Тихоне. А писци Деонисие иконникъ съ своими чады. О Владыко Хр(исто) с всех Ц(а)рь избави их Г(оспод)и мук вечных» . Частичная утраченность этой надписи и путаница, возникшая при переводе некоторыми исследователями даты создания росписи с летосчисления «от сотворения мира» на летосчисление «от Рождества Христова», объясняют различие датировок, имеющихся в научной литературе. Наиболее убедительное прочтение надписи вместе с критическим анализом предшествующих вариантов предложил Н. И. Федышин. Согласно его интерпретации текста [128] Федышин Н. И. О датировках ферапонтовских фресок // ФС. М., 1985. Вып. I. С. 38–46. , роспись была создана в период с 6 августа по 8 сентября 1502 г. Эту же дату исполнения фресок – 1502 г. – называет монастырская опись 1693 г. [129] ГАВО, ф. 883, № 78: Опись Ферапонтова монастыря, 1693 г., л. 3: «А в соборной церкви и в приделе подписано стенным письмом в прошлом 31 году» (7010=1502).