Иван Забелин - История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I

Великий князь, митрополит, и весь город Москва очень печалились об этом разрушении, ибо шел уже третий год, а соборной церкви не было в славном городе.

Великий князь теперь остановился на мысли призвать умеющих мастеров из иных земель и сначала послать во Псков, где мастера «каменосечной хитрости» навыкли у Немцев. Однако Псковские мастера, осмотрев строение, не взялись за дело; похвалили работу, что гладко делали, и похулили только дело извести, потому что жидко она растворялась и была оттого не клеевита. Псковичи, впрочем, остались в Москве и построили сравнительно небольшие каменные храмы: Троицу в Сергиеве монастыре (1477 г.) и в Москве Ивана Златоустого (1478 г.), Сретение на Кучковом поле, Ризположение на дворе митрополита и Благовещение на дворе великого князя.

Великий князь решил, наконец, послать за мастером в Венецию, так как с Дюком Венецейским в то время происходили оживленные сношения.

Через два месяца после разрушения церкви, 24 июля, туда был отправлен послом Семен Толбузин с поручением пытать отыскивать мастера церковного.

Возвратившись с успехом в Москву (в 1475 г.), Толбузин рассказывал, что много там у них мастеров, да ни один не пожелал ехать на Русь, и только один согласился, и порядился с ним давать ему за службу по 10 руб. на месяц. Его звали Аристотелем ради хитрости его художества. Звал его к себе ради его хитрости и Турецкий царь, что в Цареграде ныне сидит.

Церковь в Венеции св. Марка вельми чудна и хороша да ворота Венецейские, сказывают его же дела, вельми хитры и хороши.

Да еще показал он ему, Семену, такую хитрость свою: позвал его к себе на дом, а дом у него добр и палаты есть; да велел принести блюдо медное на четырех яблоках, а на нем сосуд, как умывальница, как оловяник (кувшин), и начал лить из него из одного воду и вино и мед, чего хочешь, то и будет.

Венецейский князь никак не хотел отпустить его на Русь и только после многих просьб и уверений в большой к нему дружбе великого князя Москвы едва отпустил его, как бы в драгоценный дар.

Взял с собою тот Аристотель своего сына Андрея да паробка, Петрушею зовут: может быть, это тот Петр Антон. Фрязин, прибывший в Москву в 1490 г. и строивший потом башни и стены Кремля.

Пока Толбузин хлопотал, ходатайствовав об отпуске Аристотеля, прошло не мало времени, так что они прибыли в Москву уже весною на другой год, 1475, на самую Пасху, 26 марта. Возвратился посол Толбузин, замечает другой летописец, и привел с собою мастера Муроля, кой ставил церкви и палаты, Аристотель именем, также и пушечник он нарочит лити их и бити из них, и колоколы и иное все лити хитр вельми.

Радостное торжество св. Пасхи увеличилось для всех Москвичей с приездом этого славного Муроля, о деяниях которого летописцы усердно и с любовью записывали в свои сборники всякую подробность, особенно по сооружению любезного им храма.

Муроль обстоятельно осмотрел разрушенный храм. Похвалил гладость сооружения, похулил известь, что не клеевита, да и камень, сказал, не тверд. Камень был, по всему вероятию, Мячковсий из подмосковных каменоломен. Плита, т. е. кирпич, тверже камня, примолвил он, а потому своды надо делать плитою. Он не согласился строить вновь северную стену, чтобы сомкнуть ее с южной, и решил все сломать и начать дело сызнова.

Для этого 16 апреля 1475 г. последовало новое перенесение мощей митрополитов св. Петра, Феогноста, Киприана, Фотия, Ионы теперь в церковь Иоанна Святого под Колоколы.

На другой же день 17 апреля Муроль начал разбивать оставшиеся стены собора и в тот же день разбил два столпа и западные двери со стеною.

А разбивал он таким образом: поставил три дерева, совокупив их верхние концы воедино, а между деревами повесил на канате брус дубовый, с конца окованный железом, и, раскачивая этот брус, разбивал им стены. А другие стены с исподи, с низу подбирал и на бревнах ставил, потом зажигал бревны, и от сгоревшего дерева стены падали. Чудно было видеть, восклицает летописец, что три года делали, а он в одну неделю и даже меньше все развалил, так что не поспевали выносить камень, а то бы в три дни хотел развалить. Книжники называли этот дубовый брус бараном и говорили, что написано в книгах, как таковым образом Тит Ерусалим разбил.

Ездил Муроль и во Владимир смотреть тамошний собор. Похвалил дело, сказавши: «некиих наших мастеров дело».

В начале июня Муроль начал рвы копать на основание церкви, снова, глубиною в две сажени, а в ином месте и того глубже. Во рвах также набил колие дубовое, сваи.

И кирпичную печь устроил за Андрониковым монастырем, в Калитникове [60] Ныне Калитниковское кладбище, возле которого и доселе остаются обширные копаные ямы Аристотелевского кирпичного завода, прорезанные Курской железной дорогой. Кирпич Аристотеля имел длины 6½ верш., ширины около 2½ вершков, толщины 1½ вершка. , в чем ожигать кирпич и как делать, нашего Русского кирпича уже да продолговатее и тверже, когда его надо ломать, то в воде размачивают. Известь же густо мотыками повелел мешать, как на утро засохнет, то и ножом невозможно расколупить.

После того Муроль обложил церковь продолговатую палатным образом (1475).

На первое лето он вывел постройку из земли. Камень ровный и внутри велел класть. Известь как тесто густое растворял и мазали лопатками железными. Четыре столпа внутри самой церкви заложил круглые, так, говорил, крепче будут стоять, а в алтаре два столпа заложил четыреугольные кирпичные. И все делал в кружало (по циркулю) да в правило (по линейке).

На другое лето 1476 г. Муроль вывел стены храма по кивоты, которые сделаны снаружи стен в виде пояса и представляют ряд колонок, соединенных круглыми перемычками. Внутри же стен всуцепы железные положил как правило на веретенах, а меж столпов, где кладут для связи брусье дубовое в наших церквах, то все (т. е. все связи) железное кованое положил.

На третье лето (1477) достигнув подсводной части здания, Муроль, чтобы доставлять камень и кирпич наверх, сотворил колесо, с малыми колесцами, которые плотники векшею зовут, чем на избу землю волочат, и этим снарядом посредством веревок взволакивал на верх все тяжести. Уже не носили камни на плечах, а прицепляли их к веревкам и колесами без труда притягивали их на верх, – чудно было видеть, отмечает летописец.

Чудно было также видеть, как он на столпы положил по 4 камени великих и совокупил кружало (свод) и истесал на них по 4 конца на четырех странах, одно против другого, точно на каменных деревьях, насквозь каменье то сбито.

Наконец, на четвертое лето, в 1478 г., славная постройка была окончена вчерне. Аристотель соорудил у ней 4 верха, кроме большой средней главы. Внутри вокруг шеи этой главы устроил потаенную казну, хранилище для опасных случаев; палати построил возле алтаря от южных дверей и тут же вывел лестницу, всходить на верх храма. Церковные своды свел в один кирпич; помост намостил мелким камнем (мозаично); в алтаре над митрополичьим горним местом, за престолом, крыж Лятский истесал на камени, который после митрополит стесать велел. Перед передними, западными дверьми помост (площадку) накрыл камнем и свод в один кирпич свел и середку повесил на гире железной, как это существует и до сих пор.