А. Гапоненко - Материальные памятники русской культуры в странах Балтии

Так, наблюдается изъятие из круга охраняемых объектов ранее охранявшихся местных русских памятников. Например, за постсоветский период сократилось в несколько раз число индивидуально охраняемых памятников «местнорусской» категории – могил русских деятелей культуры и общественной жизни XIX в. на старейшем православном некрополе Таллинна (кладбище Александра Невского), причем при сохранности этих могил на местности. Не получил статус охраняемого памятника более ста лет стоящий в центре Таллинна монумент – композиция из подлинных пушки и якоря шведского фрегата XVIII века, затонувшего в результате Ревельского морского боя 1799 года (исторический памятник «общерусской» категории). Общий перечень таких случаев внушителен. Не получили поддержки также предложения представителей русского меньшинства о признании памятниками вновь выявленных объектов, например, сооружений батареи Морской крепости Петра Великого у деревни Муммасааре близ Нарвы.

В силу действующего широкого нормативного определении памятника изъятие указанных объектов из числа охраняемых памятников возможно только по основанию их недостаточной ценности для истории и/или культуры Эстонии. При этом ценность этих объектов для истории и культуры русского меньшинства в Эстонии очевидна. Оставляя определение ценности объектов для истории и культуры эстонского этноса компетентным в этом экспертам, отметим, что в приведенных примерах имело место явное «не замечание» ценности объектов для русского меньшинства. То есть, как минимум в Эстонской Республике, справедливость тезиса о недостаточности национального нормативного механизма государства для эффективного выявления и охраны памятников его этнических меньшинств подтверждается выявленной практикой. На основании широко известного сходства в политиках всех трех балтийских государств по отношению к их русским этническим меньшинствам правомерно предположить, что описанный эффект «не замечания» имеет место во всех этих государствах.

Несмотря на очевидную близость культур русских меньшинств и русской культуры в России, эти культуры объективно не могут полностью совпадать – тому препятствует частая диалектность культур меньшинств, наличие у меньшинств памятников собственной истории, радикально иной масштаб корпуса памятников меньшинств, инокультурная среда формирования и нахождения таких памятников и т. д. Поэтому шкала оценивания памятников зарубежного русского меньшинства объективно может не совпадать со шкалой историко-культурных ценностей, отраженной в нормах и практике экспертизы памятников Российской Федерации.

Определение памятника в действующем законе Российской Федерации также достаточно широко и, благодаря положению о возможности «иной ценности» памятника [2], принципиально не препятствует присвоению статуса памятника объектам истории и культуры этнических меньшинств. Однако практика применения этой нормы для выявления памятников русского этнического меньшинства в постсоветский период автору неизвестна.

Научная ценность потенциального памятника для истории и культуры отчасти определяется мерой его представленности: единичностью или массовостью объекта в регионе, его уникальностью или тривиальностью в окружающем культурном ландшафте и т. п. При этом социальная ценность памятника зависит от его значимости для общества (как минимум для русскокультурной его части), даже от «ностальгичности» данного объекта для местного русского населения.

Поэтому идентичные объекты для русских в России и вне ее могут иметь различную научную и социальную ценность и, как следствие, нуждаться в разных статусах. Например, для истории и культуры русского меньшинства, живущего в окружении нерусской культурной среды даже выполненный по типовому проекту православный храм может быть как памятник истории этого меньшинства ценен значительно больше, чем будет ценен идентичный храм для русской истории и культуры в глубине России. В то же время для формирующейся диалектной культуры зарубежного русского меньшинства могут быть весьма ценны следы влияния на памятник инокультурной среды, неоднозначные по ценности для русской культуры в России.

Таким образом, зарубежные русские меньшинства вследствие объективно формирующихся у них в ходе их истории культурных и социально–психологических особенностей неизбежно приобретают «диалектные» оценки местных памятников. Указанные особенности восприятия меньшинствами «местнорусских» памятников требуют активного участия русских меньшинств в определении ценности объектов, могущих являться памятниками истории и культуры этих меньшинств. С другой стороны, русскими меньшинствами по аналогичным причинам могут иначе, чем российскими экспертами, оцениваться памятники «общерусской» категории. Поскольку для каждого русского меньшинства актуальна своя комбинация указанных выше факторов, в разных государствах определения памятника и результаты оценки памятников русскими меньшинствами и российскими специалистами по русской культуре могут не совпадать. Учет описанных различий оценок является актуальной и нерешенной проблемой.

Для решения проблемы в теоретическом плане представляется необходимым проведение исследований понятия «русский памятник в инокультурной среде», при этом должны быть сформулированы: обобщенное определение такого понятия; варианты этого понятия, адаптированные для конкретного государства, методики экспертизы памятников, адаптированные к особенностям конкретного русского меньшинства.

Для решения проблемы в практическом плане представляется необходимым проведение совместных (как минимум экспертами русского меньшинства и российскими экспертами), возможно, неформальных консультаций с целью выявления объектов, нуждающихся в статусе охраняемого русского памятника за рубежами основного ареала русской культуры. Для этой цели может оказаться удобным создание временных смешанных групп экспертов для изучений таких объектов, например, в рамках выездных семинаров или научного туризма.

Акты в области охраны памятников. Общий подход Европейского Союза (ЕС) к решению проблемы охраны памятников и принятые организацией приоритеты зафиксированы в основном в ст. 151 Учредительного Договора ЕС [3]. Анализ положений акта показывает, что в нем заявлены две универсальные и почти совпадающие цели: сохранение и защита «культурного наследия» (cultural heritage), при этом как понятие памятника культуры, так и понятие памятника истории не используются [4]. При этом четыре указанных средства реализации целей отчетливо «евроцентричны»