Глеб Васильев - Стакан

– Брось, какие еще «они», – отмахнулся Полулунок. – Ты посмотри – тут кроме деревьев и мха вообще ничего нет. Видишь хоть одну травинку, ягодку или грибок?

– Нет. Значит, мы в безопасности?

– Надеюсь, что так оно и есть, – Халфмун погладил рукоять висящего на поясе ножа.

День за днем Полулунок и Силагон шли через лес, не встречая никого и ничего. Идти было легко и даже приятно, Халфмун почти научился не обращать внимания на жалобы Бальтазара. Каждый вечер перед тем, как лечь спать на мягкий мох, Полулунок забирался на макушку дерева, над бескрайним недвижным морем крон находил взглядом звезду и успокаивался, что не сбился с пути. Без звездной подсказки он давно бы решил, что заблудился и бродит по кругу, настолько неизменным было лесное окружение.

Через неделю, как Халфмун ни пытался экономить припасы, еда и вода, взятые в Красвиле, закончились.

– Мы обречены! – горестно взвыл Бальтазар. – Будь проклят тот день, когда я встретил тебя, лживый Полулунок. Я знал, что ты ведешь меня на верную погибель, но твои сладкие речи затуманили мой бедный мозг.

– Сладкие, говоришь? – Халфмун влепил Силагону отрезвляющую пощечину, а после еще одну: – Это тебе за лживого Полулунка.

– Давай, забей меня до смерти – уж лучше так, чем сгинуть от голода и жажды, – взвизгнул Бальтазар и горько разрыдался.

– Плачь-плачь, расходуй воду на слезы и сопли, – проворчал Халфмун.

– У нас нет ни единого шанса выбраться отсюда, – всхлипнул Силагон, но плакать перестал.

– Да что ты говоришь. Гляди, – Полулунок оторвал от земли большой пучок мха и крепко сжал его в руке. Из кулака тут же засочилась влага. Халфмун слизнул проступившие между пальцев капли: – Немного горчит, но это лучше, чем ничего.

– А вдруг мох ядовитый?

– Скоро узнаем, – Полулунок равнодушно пожал плечами. – Я буду пить моховой сок, а ты смотри – если до завтра со мной ничего не случится, то не ядовитый.

– До завтра? Ну уж нет, – Бальтазар принялся рвать мох и мять его в ладонях, но как он ни старался, ему не удалось выжать ни капли сока. Вздохнув, Халфмун взял флягу, за час наполнил ее моховой жидкостью и протянул Силагону: – Пей. Только если еще хоть раз разревешься, сам будешь воду добывать.

Решив проблему с водой, Халфмун попробовал утолить голод с помощью того же мха, древесной коры и листьев, но те решительно отказались задерживаться в его желудке. Хоть Полулунок и не подвал вида, что обеспокоен, мысленно он начала соглашаться с Бальтазаром. Его ночные сны вновь наполнились образами обитателей Бобровой Заводи, которые так же визгливо, как Силагон, укоряли его в безрассудстве. Даже Уния из сновидений кричала: «Дурак, сумасшедший уродец, так тебе и надо». Но чаще Халфмун просыпался не от кошмаров, а из-за оглушительного урчания животов – своего и Силагона.

В очередной раз взбираясь на дерево, чтобы свериться со звездой, Полулнок поймал себя на мысли, что Бальтазар не такой уж плохой спутник, если его можно съесть. О том, как лучше упокоить Силагона, Халфмун подумать не успел. С верхушки дерева он увидел то, на что уже не смел надеяться – огни города, до которых, казалось, рукой подать.

– Бальтазар, дружище, мы спасены! – Полулунок спешно слез с дерева и стиснул Силагона в объятьях. – Сон отменяется, там впереди огромный город! Если поспешим, то к утру будем на месте!

– Ура! Я знал, что какому-то глупому лесу не справиться с Силагоном! – Бальтазар просиял, хоть и был обессилен настолько, что последние несколько дней даже ни на что не жаловался.

Полулунок и Силагон шли всю ночь напролет, но то, что открылось им, когда они вышли из леса, привело их в изумление. Перед путешественниками определенно был город – они видели очертания домов ис острыми шпилями и башенками. Но город этот находился за гладкой полупрозрачной стеной, конца и края которой не было видно.

– Как будто бы стекло, – Халфмун постучал пальцем по стене.

– И где же ворота? – Бальтазар растеряно хлопал глазами.

– Уж точно не наверху, – верхушка стены скрывалась за облаками.

– Я хочу немедленно попасть в этот треклятый город! – Бальтазар схватил с земли камень, формой и размером напоминающий лошадиную голову, и швырнул его в стену. Стена отдалась колокольным гулом, а камень отскочил от нее обратно в Бальтазара так, что он еда сумел увернуться. В том месте, где камень врезался в мутную гладь стены, не осталось ни малейшей трещины или царапины.

– Ого! – внезапная прыть Бальтазара удивила Халфмуна не меньше, чем прочность стеклянной преграды. – Пойдем вдоль стены и рано или поздно обязательно наткнемся на вход.

– Опяяять идти, – простонал Силагон, но послушно поплелся следом за Полулунком.

Поиски ворот оказались куда более трудным делом, чем Халфмун мог себе представить. Лучи нещадно палившего солнца отражались от стены и раскаляли воздух так, что он дрожал и плыл, как жидкое масло. За мутной стеной иногда виднелись силуэты людей, но докричаться до них оказалось не проще, чем пробить стену камнем. Моховой сок давно закончился, но Полулунок не хотел останавливаться раньше, чем отыщет вход. Солнце пошло на закат, но и силы путешественников к тому времени были на исходе.

– Я больше не… – Бальтазар тряпичной куклой повалился на землю, глаза его закатились, а из пересохших растрескавшихся губ послышался хрип.

– Держись, я уверен, еще чуть-чуть, и мы дойдем, – Халфмун и сам едва стоял на ногах. Вместо того, чтобы упасть рядом с Силагоном, он поднял его, взвалил себе на плечи и пошел дальше.

– Нет. Входа нет, – пробормотал Бальтазар.

– Бобрам на смех, не может такого быть.

– Камень, камень, входа не существует, – эти слова Силагона Полулунок сперва принял за бред, но тут его взгляд наткнулся на камень, похожий на лошадиную голову. Сомнений в том, что они обошли город по кругу и вернулись туда, откуда начали, не осталось.

– Вот теперь можно начинать паниковать, – мрачно усмехнулся Халфмун. Сил у него не осталось даже на то, чтобы вернуться в лес и надавить немного сока изо мха. Полулунок опустил Бальтазара на землю, сел рядом с ним, привалившись спиной к остывающей в сгущающихся сумерках стене, закрыл глаза и приготовился уснуть навечно.

Погружаясь в оцепенение, Халфмун прислушивался к себе. Он ждал, что услышит, как его сердце замедлит свой ход, кровь, шумящая в висках, смолкнет, и не останется ничего, кроме тишины. Однако вместо этого до слуха Полулунка стали доносится потрескивания и короткие щелчки.

«Так вот как звучит смерть, – подумал Халфмун. – Как костер. Получается, что умереть – это сгореть изнутри».

Звуки стали громче, и к ним прибавился запах жарящегося на огне мяса.

«Странно, что у смерти не холодное пламя. Иначе с чего бы мертвецам коченеть? Но я ощущаю запах своих горящих внутренностей, не чувствуя ни жара, ни боли. Должно быть, я уже умер» – решил Халфмун. В этот момент у него зачесался нос, и Полулунок утер его тыльной стороной ладони. Секунду спустя, сообразив, что у мертвецов в носу не свербит, юноша распахнул глаза. В ночной темноте он отчетливо увидел мерцающий свет на кромке леса.