Михаил Монастырский - Там, где ты есть

На этом воспоминании о своём детстве приходится остановиться, так как Синди – четвертый член нашей команды, сейчас сообщила о срочном моём поручении. Мне ненадолго нужно к людям.

Глава вторая

Зная, что на мой стук никто не ответит, я постучал в деревянную, напоминавшую изнутри крышку гроба, неокрашенную дверь квартиры № 40 в старом, разбитом временем доме, 1953 года постройки.

Подождав минуту, я открыл едва висевшую на петлях дверь и вошёл. Здесь нельзя было не ощутить смрадный застоявшийся дух времени. Эта однокомнатная конура явно несколько лет не убиралась и не проветривалась. Смерть уже несколько месяцев снова свивала здесь себе гнездо.

Вместо люстры передо мной на раскачивающейся табуретке дрожало тело семидесяти трёхлетнего старика, уже успевшего накинуть и затянуть себе на шее, умело скрученную из военного ремня, петлю. Было ясно, что он готовился к этому акту долго и осознанно. Также понятно и то, что гостей он не ждал, а моё появление поразило его не меньше, чем молниеносно нарастающее головокружение и самое простое и так необходимое человеку желание дышать. От этого он ещё сильнее затрясся, его глаза, в которых давно погасла надежда, стали большими, пот выплеснулся через края его сомнений и влажные ступни, уже успевшие на скользить на табурете, быстро – быстро побежали вперёд… Он завис в воздухе, словно сбитый с земли, парашютист…

Я присел в старое кресло, стоявшее в метре от неподвижного мёртвого тела старика. Я стал думать о его жизни и о причинах его смерти. Я сейчас видел всё его житьё от момента рождения до этой последней секунды. Мне было жаль его. Хороший был человек…

Спустя мгновение из тела самоубийцы, будто джин из лампы Алладина, медленно стал проявляться силуэт старика. Обеими руками этот силуэт держал себя за шею, искренне рыдал и выл, проклиная себя за совершённое над собой. Через несколько минут он рухнул на колени, обняв свои висящие ноги. Его пальцы медленно разжались, он отпустил своё тело, уткнулся лбом в пол и, продолжая всхлипывать, быстро стал бормотать мольбы о прощении, обращенные к Богу… Бог молчал.

Тогда старик, вспомнив о моём присутствии, бросился мне в ноги и, не поднимаясь с колен, завопил: – Вы же знали! – Вы же всё знали! Вы же видели, что я Вас видел! Почему Вы меня не остановили?! Вы же знали, что я стану об этом жалеть, жалеть так же, как все жалеют!

– Я не знал о Вашей кончине, я предполагал это. – Выбор сделали Вы сами.

– Да, тогда зачем Вы пришли в этот момент! – снова пронзительно кричал «покойник». – Вы что хотели взглянуть на мои мучения?

– Я прибыл для того чтобы помочь Вам.

Старик отдёрнул свои руки от моих ног и воскликнул:

– Что? – Помочь мне умереть? Подтолкнуть меня?! Ведь можно же было меня вынуть из этой петли! Почему Вы это не сделали?

– Я не имел на это указаний.

– Каких ещё указаний? – От кого?

– Вам нельзя этого знать.

Голос старика умолк, затем зазвучал снова:

– А, я понял, это Вы и кто – то там ещё всё подстроили! – Вы внушили мне эти мысли о самоубийстве… Зачем?.. Мне же жить оставалось не больше трёх месяцев… Я бы тихо и спокойно умер с мыслями о Христе… Да, кто Вы, чёрт Вас возьми!?

– А вот чёрта, дедушка, Вы бы лучше не вспоминали.

Страх сковал старика. Он, словно, лунатик встал на ноги и, не поднимая глаз, подошёл к единственной в квартире, им же самим когда-то повешенной по просьбе супруги в уголке, покрытой многолетней пылью старинной маленькой иконке. Горечь и боль жгли его сердце. Он обернулся ко мне и тихо дрожащим голосом спросил:

– Вы поможете мне?…

Глава третья

Пятой в нашей команде является Элис – малообщительный субъект. Она не многословна, очень принципиальна и строга. Но это только внешне. Она очень отзывчива и доброжелательна. Элис даёт мне не только полезные советы, а и поучает меня, как старшая сестра. Мы с Тодом, как новички, прислушиваемся и к ней, и к Феликсу, и к Энди – ведь наша пятёрка, мы вместе выполняем особую миссию.

– Да, ты прав, Скай, – прервал ход моих мыслей Феликс. – Однако не совсем всё так, как ты представляешь. Мне нужно с тобой и с Тодом многое обсудить, будь так добр, удели мне внимание.

– Конечно, Феликс, – ответил я, – мы только вдвоём будем говорить или позовём остальных наших товарищей?

– Все кроме тебя и Тода знают, о чём я хочу поговорить и с тобой, и с ним, но мы пригласим к нам и его, и девушек, думаю, они не будут против этого.

Стоило Феликсу произнести эту фразу, как через несколько минут все мы оказались вместе. Телепатия.

– Начнём, – очень спокойно и вдумчиво произнёс Феликс. – Прошло не так много времени, как ты, Скай, и ты, Тод, ушли из жизни людей навсегда. Никто из нас никогда больше не может вновь перевоплотиться в человеческой жизни на Земле. Мы можем принять облик не только любого человека, но даже неодушевлённого предмета. Нам дано это право нашим Творцом. Мы, как и Он, бессмертны, но только до тех пор, пока Он этого желает.

Феликс сделал долгую паузу, произнеся эти слова. В этой паузе уместилась Вечность.

– С момента вашей финальной смерти мы с Элис и Синди вам помогли понять, что с вами совершилось и почему, вы вспомнили наши прошлые встречи, наши беседы, которые произошли в череде ваших многочисленных перерождений на Земле, задачи, которые мы вместе с вами для вас определяли на будущие жизни.

– И вы оба успешно справились с ними, – улыбаясь, добавила Синди.

– Вы оба, – не торопясь, продолжал Феликс, – показали превосходные результаты. – Творец оценил вашу работу. Жизнь является основной для человека работой, но не все люди осознают это и только теряют время… А оно для них имеет, в отличие от нас с вами, самое существенное значение.

– Потребовалось более тысячи земных лет для того чтобы ваши Души, Тод и Скай, достигли определённого уровня совершенства, – сказала Элис, – необходимого для самостоятельного сейчас выполнения вами определенной миссии.

– То есть, самостоятельного? – опередил меня Тод и удивлённо посмотрел на меня. – Мы что расстаёмся?

Единственное, что нас обоих с Тодом больше всего пугало так это одиночество. В своих последних жизнях мы были очень общительными, но очень одинокими людьми. Эти неприятные жизненные уроки мы уже пережили, и повторять их заново нам не хотелось. К своим почти сорока годам ни у него, ни у меня не было семьи и детей. Большое желание иметь свою семью видимо создало очень высокий излишний потенциал, который оказал своё отрицательное влияние. В последних своих жизнях у нас не было даже дальних родственников. И Тод, и я ещё в детстве остались без родителей. Его родители в своём молодом возрасте одновременно тяжело заболели, так как попали под воздействие опасных химических и радиоактивных веществ, как и все жители их городка, расположенного недалеко от военного испытательного полигона. Городок вымер – испытания прекратили. А мои родители погибли во время вооруженного конфликта на Ближнем Востоке, где они оба находились в качестве инженеров – строителей при оказании иностранной помощи, оставив меня семилетнего на три месяца в специализированной школе. Я даже не простился с ними.