Анатолий Курчаткин - Через Москву проездом

«Ладно», – сказал он про себя и пошел к лестнице на первый этаж. На первом этаже, напротив входа, отделенные друг от друга плексигласовыми округлыми кожухами, висели телефоны-автоматы. Он узнал телефон справочного гостиницы, и там ему дали телефон пятого этажа его корпуса.

– Позовите из пятьсот пятнадцатого Юлю, – попросил Тугунин.

Он не надеялся, что она окажется в номере, – что человеку, приехавшему в Москву по путевке, сидеть в номере среди бела дня? Даже если и такая погода.

Но она оказалась в номере.

– Да? – взяла она трубку.

Голос у нее – он и не заметил утром на лестнице – был чистый, сильный, и была в нем какая-то та же покойная мягкость, что и в ее лице.

– Это я, –сказал Тугунин. – Как видите, пять часов, и я свободен.

– Кто это – «я»?– с тем же утренним коротким смешком на паузе спросил ее голос.

– Именно тот, про кого вы и подумали.

– Действительно? – сказала она. – А я вам, по-моему, не представлялась.

– Но я же слышал, как вас позвали из автобуса, – тоже со смешком ответил Тугунин.

– А. Действительно вы. И что же вам надо от меня?

– Вас, – сказал Тугунин. – Я на Арбатской площади, у кинотеатра «Художественный», у меня туда два билета. Через сорок минут я вас жду в метро на «Библиотеке Ленина», у последнего по ходу вагона.

– А если у первого? – спросила она насмешливо.

– Как угодно. Только давайте договоримся точно.

– Ужасно вы покладистый человек, – сказала она. Некоторое время после этого в трубке было молчание, и наконец голос ее произнес: – А если через час, то успеем?

– Конечно, – сказал Тугунин.

Повесив трубку, он вновь пересек проспект под землей и вышел к «Художественному». Билетов на оставшиеся два вечерних сеанса не было. Минут сорок Тугунин с поднятым воротником плаща протолкался у входа, спрашивая лишний билетик, потом спустился в метро и поехал на «Библиотеку имени Ленина».

3

Час еще стоял ранний, и они сидели за столом одни. Столы помещались внутри массивных, тяжелого вида деревянных выгородок, видны были из всего довольно большого зала только три-четыре других стола, и создавалась иллюзия отдельного кабинета. Окна были зашторены, лампы под потолком горели через три четвертая, и в зале держался полумрак. На невидимой за стенкой «кабинета» эстраде опробовал инструменты оркестр.

Подано было только вино и вода, закуска запаздывала. Тугунин не пил сухого вина с последнего, годичной давности, приезда в Москву и выпил его сейчас, то и дело пригубливая из бокала, чуть ли уже не полбутылки.

У него, как водится, были отработаны темы для таких вот начальных разговоров, и сейчас он рассказывал Юле, как однажды, когда он возвращался из командировки, его, с кем-то спутав, встретило целое семейство грузин, усадили в черную «Волгу», привезли к себе домой, а дома – стол, вино, тосты, и он, войдя в роль, рассказывал о здоровье дяди Гоги, тети Лейлы и присных, и все бы ничего, хорошая была жизнь, если бы вдруг не оказалось, что он, оказывается, приехал свататься к дочери некоего дяди Чингиза и пора уже к ним ехать.

– Убегал я от них по чердаку, – говорил Тугунин с серьезным видом. – Все уже вниз сошли, в «Волгу» садимся, а мне будто бы понадобилось. Пошел меня наверх один провожать, усатый такой, подвел меня, дверь открыл – вот, говорит, генацвале, пожалуйста, а я его туда, на задвижку – и деру. Забрался на чердак – и через другой подъезд. Весь в паутине, в пыли – тот еще видок.

Юля смеялась, пригибаясь к столу.

– Ой, да не может быть, выдумали вы все.

– Ну конечно, доказать я вам не могу. Но так все и было.

Случай этот произошел с сослуживцем Тугунина, Жорой Гамхуашвили, и то было неизвестно, не выдумал ли половину всего этого Жора сам.

– Нет, так и было, – повторил Тугунин, снова отхлебывая из бокала.

– А мне не придется с такими темпами, – Юля кивнула на его бокал, – тащить вас потом на себе?

Она сидела, чуть развернувшись в его сторону, правая ее рука лежала на столе, он накрыл ее своей, она вздрогнула – и не отняла.

– Исключено, – сказал Тугунин. – Это я вас на руках понесу.

Рука ее под его рукой снова вздрогнула, сделала слабую попытку освободиться, и Тугунин прижал ее к столу. Юля не смотрела на него, взглянула – и тут же отвела глаза. И опять, как утром у автобуса, словно что-то поднялось у Тугунина из живота от этого ее взгляда, стиснуло в ложечке, в гортани, прокатилось по нёбу. «Ч-черт!..» – опять, как утром, подумалось ему с каким-то внезапным ознобным дрожаньем.

– Пустите… Сергей… – не глядя на него, с просительной стесненной улыбкой проговорила Юля.

Тугунин отпустил ее руку, она взяла ее на колени, и по-прежнему она не глядела на него. Что-то произошло – ни одно слово не выходило у Тугунина из горла.

Он допил вино в бокале и поставил его на стол.

Музыканты, опробовавшие инструменты, на мгновение смолкли и заиграли.

– Пойдемте танцевать, – рвущимся голосом сказал Тугунин.

На площадке перед эстрадой не было никого. Тугунин взял ее за талию и другой рукой за плечо – она не противилась. Полумрак в зале, упрятанные за темными выгородками столы рождали ощущение уединенности, освобождая от обычных в танцевальном одиночестве напряжения и скованности.

Тугунин нагнулся и поцеловал Юлю в выступающую из-под выреза кофточки округлую косточку ключицы.

– Я схожу с ума от вас, – сказал он.

Она повела плечом, как бы поежившись, и вдруг забросила ему руки за шею и тесно прижалась к нему. Тугунин посмотрел на нее – ему были видны ее гладко зачесанные и собранные на затылке в пучок блестящие темные волосы, глаз ее он не видел, но ему показалось, они у нее закрыты.

– У вас сумасшедше красивые глаза. Скулы у вас совершенно необыкновенные. В вас или китайская, или японская кровь… – Онемение, поразившее Тугунина за столом, прошло, и он был вполне в состоянии говорить то, что полагалось в таком случае.

Юля, пока они танцевали, не вымолвила ни слова.

Но, когда они снова сели за стол, сразу же, едва опустилась на стул, ее будто прорвало.

– А вы знаете, – сказала она с веселым оживлением, отхлебнула из бокала, глянула на Тугунина и чему-то засмеялась. – Вы знаете, я первый раз в Москве. Вот сколько прожила на свете, а ни разу не была, а тут путевка, и я поехала. Когда-нибудь ведь надо, да?

– Обязательно, – улыбаясь, поддержал он.

– Ну вот, вот я и решила – все-таки две почти недели, экскурсии, крыша над головой, вы одобряете, да?

– Конечно, – снова сказал он. В ее неожиданном оживлении легко угадывалась наивно и неловко скрываемая растерянность, и оттого в нем была некоторая комичность.

– Вообще у меня такая работа – я техник-технолог, на заводе, – все сидишь и сидишь, расписываешь карту, так да эдак, на том да на другом изготовлять, знаете, поехать куда-нибудь, поглядеть – просто счастье. Конечно, не ВДНХ мне нужна, мы пять дней здесь, а я уже всю Москву обошла.