Артем Полярин - В зоне листопада

Никон тут же позвонил Катрин и попросил прислать график Юлии у Мартина. Мадам отвечала с паузами, как бы обдумывая. Тянула время неуместными вопросами и уточнениями. В конце концов заявила: для открытия такой информации должна взять разрешение у регионального координатора. Никон, казалось бы, привыкший к такому педантизму, сейчас почему-то разозлился.

– Ну, что там говорит ваша ужасная француженка?

– Она не француженка, – быстро бросил Никон и спохватился: – Откуда вы узнали, что ее родной язык – французский?

Юлия замялась.

– По акценту.

– Вы с ней общались?

– Нет, у меня слух хороший, а динамик у Вас громкий.

Скользнул глазом по графикам на планшете. Адреналин и сопутствующие медиаторы поползли немного вверх. Пульс участился.

– Странно. Я сам-то не очень хорошо слышал. Верится с трудом, что ты расслышала акцент.

– А вот и расслышала. Уши надо мыть.

Юля рассмеялась. Тон игривый и не напряженный, но графики колеблются. Позвонила Катрин. Заскрипевшим, недовольным голосом сообщила: Мартин ездил к Юлии к 9 часам вечера по вторникам. Никон, не церемонясь, прокомментировал, что это бардак и бросил трубку. Спросил у Юлии, что она расслышала.

– Ваша начальница сказала, что Мартин приезжал ко мне в десять часов.

– Неверно, в девять. По каким дням?

– По четвергам. Или ой, нет, – Юля напряглась, – по вторникам.

Графики опять дернулись вверх.

– Почти верно, – отметил Никон. – Но от меня ты таких визитов не дождешься.

– Ну и зря, – улыбнулась и закатила глазки. – Девушка я оригинальная и привлекательная, – накрутила пару косичек на указательный палец. – Со мной очень интересно проводить время в домашней обстановке. У меня много картин. Дизайнерский ремонт. Хороший вид из окна. Я могу пригласить очаровательных подружек и веселых друзей. Глупо не воспользоваться рабочим временем для отдыха.

– От такого отдыха потом, наверное, еще больше отдыхать надо, – усомнился Никон.

– А Вы попробуйте разок. Я со своей стороны постараюсь, чтобы Вам понравилось.

– Хорошо. Подумаю над Вашим заманчивым предложением.

Сказал для отмазки. Мысль о ночной поездке к оригинальной и очаровательной почему-то приводила в напряжение.

Глава 15.

Элеонора оказалась девушкой необычной, странной и оттого очень привлекательной. Длинные каштановые кучери, покоренные брошками и заколками в сложную прическу, очень выгодно подчеркивали прямой нос. Большие, широкие, чистые и от того ярко блестящие, лужицы серых глаз, под аккуратно выведенными ветвями черных бровей, казалось, таили в себе не только острый каменистый рельеф, но и сложную, богатую и многообразную внутреннюю жизнь. Жесткая на вид линия губ, над подбородком с ямочкой, почему-то манила и влекла. Никон увлекся.

Отказавшись от скучного, на ее взгляд, предложения поговорить о правде жизни в кафе, Элеонора пригласила на одну интересную постановку. Опера в готическом стиле, гласил флаер, постмодернистская интерпретация отечественной классики. Никон, радуясь возможности получше узнать загадочную девушку плащ, платье, длинные чулки и туфли на широком каблуке которой более напоминали одежды середины девятнадцатого века, нежели середины двадцать первого, быстро согласился.

В просторном, стилизированном под средневековый замок заводском цеху, которому уже никогда не ощутить пряный аромат расплавленной стали, было необычайно тихо. Даже несмотря на обилие гостей, среди оставшегося от времен великих свершений, оборудования, стройных колонн и стрельчатых окон. Люди в одеждах темных тонов из прежних эпох лишь изредка перешептывались и подавали друг другу знаки. Вероятно, сам стиль располагал к мрачному молчанию.

Готическая самодеятельность начиналась мягко и безобидно. Заиграла флейта на фоне тихого и приятного органа. На сцену вышла стройная миловидная девушка с длинной, светлой и прямой, как солома, гривой, в хлорном, пастельно-желто-зеленом шелковом облегающем платье, в венке из нежных голубых цветов. В мрачной и тяжелой атмосфере средневекового замка она выглядела контрастно, словно голубой тюльпан, в настоящем литейном цеху в разгар рабочего дня. Не то фея, не то эльфийка плавно затянула:

К реке я вышла раннею весною

И робко песню тихую запела,

И кто встречался у реки со мною –

Тех песней я приветствовала смело.

Пела красиво. Оба варианта, на русском и на английском, следовавшие друг за другом, звучали великолепно. Чувствовался талант. Сопрано, струящееся из ее груди, конечно же, усиленное электроникой, но все равно живое, протекало почти до самого сердца. Обводя взглядом одной ей видимые просторы, вещала:

С обрыва наслаждаясь видом глади,

В сонаре эха услыхала песнь иную,

Сей песни чудной и прекрасной ради,

Пошла искать поэта, лес минуя.

В Эфире действительно появился новый голос. Прислушавшись в направлении источника, не то фея, не то эльфийка, грациозно танцуя, двинулась в нужном направлении. Источником оказался лысый и усатый юноша, одетый в серую вышитую рубаху. Он прятался за элементом декорации, чем-то напоминавшем дерево. Девушка, с трепетом, удивленно и радостно описывала:

Там юношу у брега увидала

Весну, что дивным слогом украшал.

К нему я осторожно вопрошала

Чтоб имя мне своё тотчас сказал.

Органный фон стал насыщенней интенсивнее, флейта почти пропала, уступая место замечательному, приятному тенору юноши:

Сарат мне имя, о прелестна дева Тебя издалека ли я слыхал? Прекрасен глас весеннего напева Скажи же и своё, чтоб тоже знал.

Флейта вернулась. Вплетаясь в поток застенчивого и от того еще более привлекательного сопрано, украсила слова тонким серебристым орнаментом.

Ларисою наречена была родными, Я дочь царя речушек и болот, Мой дед еще издревле правил ими, Я дух-хранитель этих тихих вод.

Юноша заинтересовался:

О чем мечтаешь, дивная Лариса,

Когда твой ум крылат в уединеньи?

О счастье, славе, о дханьи бриза?

Поведай другу о своих томленьях.

Лариса, сделав несколько то энергичных, то замирающих па, нагнетающих атмосферу таинственности и сюрпризов, воззрев на оригинальный потолок литейного цеха, до которого не дотянулась преобразующая рука дизайнера, мечтательно пропела:

Коль взор я поднимаю к небосводу,

Светил там новых не ищу, тоскуя;

Увидеть братство, равенство, свободу

Сквозь пелену тяжёлых туч хочу я —

Те золотые три звезды, чей свет

Сияет людям много тысяч лет…

Как бы очнувшись от дивных грез, вернувшись к диалогу, спросила:

Поведай же и о своих мечтаньях.

Юноша, уныло отвечал:

Свободой грежу сколько в силах жить

Я пленник, раб, родился я в страданьи

Еще родителей пленил Нилатс Нарит