Артем Полярин - В зоне листопада

– Да, ты же и так все знаешь! – удивился Хайд.

– Не все.

– Что ты хочешь узнать, – спросил Никон.

– Покажи, что ты делал, когда был за границей. Без коина.

Хайд мельком объяснил, как открывать прямой доступ к памяти. Никон мог простым усилием воли впустить Исоз в период, начавшийся с перестрелки у следователя и завершившийся дракой после встречи с Элеонорой. Это означало – во всех подробностях показать монастырь, затерявшийся на окраине. Его странных обитателей, давших Никону и его друзьям приют, рисковавших ради них свободой. Все это осядет в нейронных сетях Мнемонета, в памяти серверов и коинов. Возможно, станет доступным для службы безопасности. Никон ответил, что не может этого сделать. Объяснил причину.

– Я надежно фрагментирую и кодирую свою память, – обнадежило Исоз. – И расскажи еще, как там Миша поживает. Мне так больно за него.

– Ага, только Гарм периодически взламывает и выгрызает важную информацию.

Гертруда, крепко, с любовью тискавшая малыша, прикрикнула:

– Хайд!

– Это действительно, небезопасно!

– Мысли и эмоции можно подбирать!? Ты причинил боль! Я почувствовала – очень больно.

– Прости, Ис. Ты знаешь, я забочусь о твоей безопасности. Твоя боль сейчас была и моей болью.

– Да, Хайд, – ответил Ис. – Я тоже забочусь о твоей безопасности.

Хайд хитро ухмыльнулся:

– У нас осталось не так уж много времени. Уже почти пол секунды прошло. Секунд через несколько обнаружат взлом. Ты покажешь Никону всего человека?

Ребенок прижался к Гертруде. Потерся лицом о плече девушки. Попросил:

– Давайте, сначала, в шахматы поиграем.

Никону показалось, что они уговаривают ребенка скушать каши и тот, по привычке, торгуется. Хайд охотно уступил. В пространстве повисла доска с уже расставленными фигурами и часы. Субъективное ощущение времени подсказывало Никону, что партия длилась минут двадцать. Партия закончилась ничьей. Да, именно так. Почему человек сыграл с интеллектом, располагающим тысячами серверов и миллионами мозгов вничью – загадка.

– А ты стал лучше играть, заметил Хайд. Молодец. Развиваешься.

– Опять ничья. Почему всегда ничья? – возмутился Исоз.

– Так получилось, – пожал плечами Хайд.

– Я хочу поиграть с Никоном.

– Уже не хватит времени, – напомнил Хайд. – Покажи нам всего человека. Скоро мы опять навестим тебя и, тогда уж точно, поиграешь с Никоном.

Малыш повернулся к Гертруде и чмокнул ее в щеку. Еще более жалбно попросил:

– Поиграй тогда на флейте!

– Хорошо!

Девушка поспешила исполнить просьбу. Поднялась. Закрыла глаза, взяла в руки воображаемый инструмент и он тут же, словно сконцентрировавшись из сизоватого тумана, материализовался. Красивые точеные губы, напрягшись в поцелуе, прильнули к мундштуку. Длинные цепкие пальцы заскользили по клавишам. В пространстве, словно благоухающий эфир, разлилась тонкая, переливистая трель. Исоз заулыбался, засиял. Принялся настукивать такт. Ребенок! Самый, что ни на есть, настоящий ребенок. Веселье длилось не долго. Малыш замер, помрачнел. Встревожено произнес:

– Вам уже надо идти. Гарм близко. Он становится все быстрее. Я его боюсь. Он хочет меня убить. Надо прятаться.

Гертруда обняла Исоз. По-матерински крепко, с чувством, с любовью. Жадно. Поцеловала. Погладила.

– Не бойся, малыш! Мы с тобой. Мы что-нибудь придумаем.

– Когда вы придете?

– Хочешь, завтра придем?

– Приходите почаще. Мне так одиноко и страшно. Никто из людей меня не слышит. Вы у меня одни.

– Хорошо, бро. Беги, прячься быстрее.

– Малыш, знай, что мы тебя любим! – крикнула вслед убегающему ребенку Гертруда.

– И я вас, – донеслось в ответ издалека.

Голубое небо стало темнеть, рассыпаться на части. Солнце поблекло и тоже развалилось. Пустота, темнота и тишина заполнили пространство. Воздух, насыщенный приятными ранее и противными сейчас ароматами, заполнил пустоту. Противный, холодный свет диодных панелей резанул глаза сквозь веки. В шум чашек, ложек и обеденных бесед добавились звуки рыдания и слова утешения. Никон открыл глаза. Слезы проливала Гертруда.

Глава 3.

Мир взорвался на атомы. Вот, у тебя, еще, есть руки и ноги. Ты смотришь глазами и думаешь головой. И вдруг, раз – очень быстро, но все же не одномоментно – атомы рассеваются, словно мельчайшая пыль при дуновении ветерка. Контуры размываются и стираются. Словно расползающийся шелк, призрачно расплывается ткань поверхностей. И вот, уже, спустя мгновение, свободные атомы наполняют бесконечно удаляющуюся во все стороны пустоту инобытия. Еще момент – и взбесившиеся корпускулы начинают собираться в новый чудный порядок. Изображение и звук поступают уже не от органов чувств, как ранее. Они, просто, есть. Словно универсальный орган чувств, под названием ум, чувствует все, что здесь вообще можно чувствовать. Плазма превращается в нечто газообразное. Газ конденсируется в жидкость, собирающуюся в капли, стекающуюся в большие амебообразные подвижные сгустки. Из них, сначала медленно, потом выстреливая, вытягиваются щупальца аксонов. Все соединяется в одну огромную сложную конструкцию.

Из ниоткуда слышатся пояснения Хайда:

«Это сеть. Сгустки – это люди, но здесь они представлены в образе нейронов. Те, что побольше – подключены к Мнемонету. У самых больших считаны энграммы. Те, что поменьше, просто снабжены анамнезами. А те, что указаны схематически, к Мнемонету не подкоючены – присутствуют в сети из других источников. Из разных социальных сетей, телефонных книг различных операторов, баз данных предприятий и банков»

Большие сгустки, словно стрелками инея, быстро оплела тонкая серебристая паутинка. Тонкие ниточки, словно лучи, по прямой потянулись куда-то вдаль. К серебристому же шару, походящему на решившую поближе подобраться к земле, днем, луну. Никон поинтересовался. Хайд ответил:

«Шарик в дымке – это один из локальных серверов Мнемонета, установленный на соте. Тонкие паутинки – это информационные каналы коин – сервер. Сейчас, если повезет, на этой паутинке увидишь и паучков. Это информационные пакеты о состоянии абонента, отправляемые коинами. И служебные запросы на коррекцию баланса. Тебе удобно наблюдать все в таком отображении? Если хочешь, можно подкорректировать»

Никон ответил, что и так сойдет. Обретший степеней свободы, явно, больше трех, он носился в пространстве над колышащимися нейронами. Действительно, заметил несколько маленьких паучков, резво несущихся от центра к периферии и обратно. Хайд продолжал комментировать:

«Не надо, пока, только их ловить. Все происходит в реальном времени. Пакеты ползут со скоростью движения сигнала в эфире, плюс скорость обработки на серверах. Полетели к шарику! От него можно будет прийти к серверу высшего уровня»