Артем Полярин - В зоне листопада

– Стой! – кричит и Гертруда.

Посылает в землю, перед Элеонорой, шар, взметающий огнем разбитые камни. Охотница пробегает еще несколько десятков метров, останавливается. Выпускает стрелу вслед ускользающей добыче. Промахивается. Опять несется на длинных быстрых ногах следом.

– Да куда ж ты понеслась!? – возмущенно орет Гертруда. – Тебя же на запчасти сейчас разберут! Дура азартная!

Спешат разобраться со вторым. Копье пронзает зверю шею. Никон жмет его в сторону как рычаг. Монстр хватается лапами. Гертруда, уловив момент, выдергивает меч. Отдает его Никону, сама хватаясь за древко. Никон наносит удар за ударом. Зверь, в конце концов, испускает дух.

– Никон, пей кровь! – кричит Гертруда. – Только осторожно.

Сама подставляет ладони под рану, из которой торчит древко. Что значит, осторожно!? Что за бред, никак не может прокричать Никон.

– Фу, гадость-то какая!

Попробовав крови монстра, пытается мечом вспороть ему живот. Мешает броня.

– Вам надо срочно уходить! – кричит, сбегающий с каменистого склона, Исоз. – Вы уже здесь больше пяти секунд. Сейчас за вами приедут. Я сам сделаю анализ.

Ребенок хватается за голову массивной туши маленькими ручками. Крепко сжимает, закрывает глаза. То ли кусает, то ли лижет ее. Голова начинает таять, расплываться в ладошках.

– Уходим! – кричит окровавленными губами Гертруда. – Никон, собирай все оружие и держись за Хайда.

– Как же Эля!?

– Вытащим ее так. Здесь, просто, останется ее фантом. Исоз, если не удастся спасти, уничтожь его. Сотри.

– Хорошо!

Немощное солнце над долиной меркнет. Журчание ручья превращается в мерное урчание двигателя.

– Ну что, как там?

Спрашивая, Хайд выруливает из-под дома на ухабистую дорогу. Он уже немного оправился. Никон протискивается сквозь пелену боли и слабости. Зрение и слух изменили ему. Осязание вообще исчезло. Мир превратился в кашу из блеклых теней и глухих шумов. Нехотя, словно прижившись с салоне, мгла начинает рассеиваться. Трясет Элеонору – так увлеклась погоней, что в себя приходит только при разрыве связи с роутером. Дышит тяжело, хрипя и судорожно глотая воздух. Ошалело вертит безумными глазами по сторонам. Дергается, пытаясь размахивать руками. Никон отхлебывает из бутылки теплой, очень сладкой и кислой жидкости неопределимого состава. Пытается напоить девушку. В голове творится что-то невообразимое. Такое чувство, словно из мозга крепкими мозолистыми руками выкрутили все, что можно было выжать. Он разогрелся и скукожился. За десяток секунд бешеной работы исчерпал ресурсы, рассчитанные на дни. Какие алгоритмы просчитывали его взбесившиеся нейроны? Сколько атак и повреждений пришлось на эту несчастную кору и подкорку? Разве может человеческий мозг тягаться с машиной? Выходит, что может, но на грани своих возможностей. Выигрывают же люди у компьютеров в шахматы. Есть же саванты – чудаки, ограниченные во многом, но имеющие островки гениальности. Способные помнить тысячи книг, мелодий и карт. Считать в уме быстрее калькулятора.

– Это все равно, что очнуться от сна, в котором на ватных ногах убегал от монстра и свалился с обрыва, – смеется Хайд, добавляет. – А, вообще, напряжение такое, что можно сравнить с приступом эпилепсии.

Силясь сфокусировать непослушные глаза Никон хрипит зло и надрывно:

– Предупреждать надо!

– Да я и сам не знал, что на грани возможностей все получится.

– На чем все прервалось?

Гертруда спрашивает, чуть оправившись. Ей тоже заметно плохо. Бледна. Осунулась. Голос дрожит. Эля, изрядно отпив из бутылки, немного приходит в себя. Пытается рассказать:

– Он бежал! Я бежала! Потом все взорвалось яркой вспышкой. Я чуть не задохнулась.

– А не надо было бегать! – сердится Гертруда. – Теперь, если твой фантом там выловят, то самое плохое – это установят твою личность. Плюс, разберут его по винтикам и, в следующий раз, нам будет намного сложнее.

Хайд пытается напрячь жалкие остатки своего мышления и отыскать полезные моменты:

– Но, может все и к лучшему. У фантома некоторое время будет сохраняться нечто похожее на твою личность. Он, по инерции, будет преследовать зверя. Если сообразит, то узнав что-то ценное, спрячется и дождется, пока ты его ассимилируешь. Или, хотя бы, расскажет Исоз.

Мимо пронеслись три полицейские машины с мигалками.

– По нашу душу спешат, – усмехается Хайд. – Пригнитесь, кто может. Или газету в руки возьмите. Или можете там, на заднем сидении, поцеловаться.

Целоваться совсем не хочется. Сейчас одно желание – сожрать как можно больше глюкозы, аминокислот, еще чего-нибудь для нейронов и замереть в тихом месте, на пару дней.

Глава 6.

Фантом Элеоноры бесследно исчез. Исоз, скрывавшийся от Гарма, наблюдал за преследованием издалека. Рассказал, как перед зверем открылся портал и девушка, сломя голову, устремилась в дыру, вслед за добычей. Конечно, и монстр, и лучница, и портал были смысловыми интерпретациями. Картинками, которые универсальный интерфейс нарисовал для людей. На самом деле на серверах сети Мнемонета взаимодействовали сложные системы функций – программы и нейросети. Они, собственно, и были интерфейсом между людьми и миром Исоз и Гарма.

В памяти Монстра, добытой охотниками в жестокой схватке, выпитой и съеденной с его кровью и внутренностями, обнаружились очень интересные детали. Кровь, конечно же, никто не пил. Опять же, это было отображением копирования из нейронной сети монстра информации. Как это ни странно, но чудовище обитало в Городе. Бродило по знакомым улицам, среди знакомых домов. Каталось в метро и на троллейбусах. Не только шаталось среди людей, но и активно общалось с ними. Однако же, какой социальный монстр!

Энграмма Гарма №1

«Добрый день, мадам! Составите мне компанию в хорошем ресторанчике? Дома муж ждет? И дети? Вы думаете, они тоже голодны? Пусть приезжают. Ну, как хотите. Можно и без них. Выглядите вы просто великолепно. Такое сочетание юной живости и зрелой степенности. Чем занимаетесь? В журнале. Да, Вы прекрасны. А, Я? Я работаю в службе безопасности одной большой организации. Вам действительно интересно? Тогда приглашаю в гости. Есть у меня тут уютный домик на окраине. Зал с камином. Оранжерея. Вид на реку. Да. Идемте! Иди ко мне, моя крошка! Какая сочная! Сложная! Сейчас раздвину и поцелую. Крепко. Какая страсть. Раскрылась. Можно читать. Что тут у нас. Ага! Вот страх, неуверенность. Желание… Сложное желание. Высокоинтегрированная сеть. Незнакомая, очень сложная топология. Надо остановиться на ней. Изучить внимательнее. Кто ты там, говорила? Филолог? Как чуял. Филологов я люблю. Они повкуснее всяких там инженеров будут. Сети у них тонкие. Как бы не порвать раньше времени. Стони, крошка, стони. Мне тоже приятно. Только не трепыхайся сильно, пока я в тебе. Не мешай читать и копировать. Не сбивай такт.»