Валерий Хотног - Маленькие истории

для проигрывания пластинок. Я понятия не имел о типах снимающих звук игл, об их

тяжести. Достал пластинку. Какой-то волшебный свет исходил от нее, она оказалась

немного гибкой, и я сразу ощутил, что держу в руках нечто очень ценное. Меня охватило

необъяснимое волнение. Не могу описать свои ощущения, но я их запомнил на всю жизнь.

Что-то мне подсказывало, что я держу в руках свое будущее.

Поставил пластинку на проигрыватель, опустил иглу и стал слушать. Музыка,

которая «полилась» с динамиков меня околдовала, она была совершенно иной и мне не

знакома. Через минуту, кто-то, управляя моей рукой, поднял иглу. Настоящая мистика.

Весь потный, я снял пластинку с проигрывателя, положил в конверт и стал переводить

титульный текст со словарем. Перевод мне ни о чем не говорил. На следующий день, я

пошел в самый большой городской магазин техники и стал интересоваться

проигрывателями.

Через месяц я уже хорошо разбирался в советской технике воспроизведения

пластинок. Еще несколько месяцев ушло на то, чтобы купить сносный стерео

проигрыватель. Для этого мне пришлось согласиться, наконец, на долгие уговоры соседей

играть с ними на свадьбах. Тогда это был единственный для меня способ быстро

заработать деньги. Все это время диск лежал в столе. А я, играя в тарафе и на свадьбах,

хоть и полностью был погружен в музыку, но в совершенно другую.

Еще через месяц я прочел все, что было написано на вкладыше и на самой

пластинке. Кое-что уточнил у преподавателя, к ее удивлению, демонстрируя неожиданное

стремление к изучению английского вне программы. Чтобы все прочитать мне

понадобился почти месяц, чтобы осознать новое – почти год, чтобы изменить вкусы и

жизнь – чуть меньше двух лет.

В конце второго курса, я дождался пока наш декан ушел в отпуск, и подошел к его

заместителю с просьбой разрешить перевод. Собираясь переводиться на экономический

факультет, я лишался не только повышенной стипендии, но и обычной, поскольку

становился задолжником. А еще терял год, поскольку меня зачисляли опять на второй

курс. Заместитель декана подписал заявление. Родители вздохнули, но согласились

содержать меня. А через месяц экономический факультет расформировали, и все

экономические специальности разбросали по соответствующим факультетам. Моя

специальность «Экономика строительства» оказалась на факультете ПГС. На потоке было

две группы. Студенты, в большинстве своем, городские. Многие из крупных городов

севера Молдавии, причем некоторые из ребят хорошо разбирались в современной рок

музыке.

В течение двух лет, произошедшие, на первый взгляд, разрозненные события,

соединились в стройную цепочку событий, необходимых и достаточных, чтобы произошел

сдвиг в моем сознании, и начались формироваться соответствующие вкусы. По

прошествии этих двух лет, я уже учился в новой группе, съездил на гастроли с народным

коллективом в Австрию и привез оттуда стопку новых виниловых дисков, стал в родном

городе «менялой» дисков, а в институте вместе с несколькими единомышленниками

организовывал дискотеки, используя в основном личную фонотеку.

На потоке нас оказалось три человека фанатов музыки. Я – поклонник «Queen»,

Славка Губин – «Led Zepelin», и Сашка Давыденко – «Deep Purple». Мы с трепетом

ожидали выхода новых альбомов своих любимцев и до хрипоты отстаивали их ценность.

Помню как меня гнобили всем курсом за новый вышедший в 1977 году альбом «Jazz»

группы «Queen». «Твои любимцы предали своих поклонников. Это же танцевальная

музыка!»,– кричали мне в ухо. А я принял тот альбом, с которого начались необычные для

«Queen» эксперименты. Я просто был счастлив, что они такие многообразные. До выхода

«The show must go on» оставалось ждать еще 14 лет. А композицию «Don’t stop me now»

я принципиально крутил на всех дискотеках. Мы знали о своих любимцах все, какое у них

образование, чем увлекаются, у кого какие привычки. И это притом, что по эту сторону

«железного занавеса» никакой информации не было. На лекциях мы писали конспекты с

Губиным не как обычно на всю ширину листа, а очень мелко и таким образом, чтобы из

собственных записей получались на каждой странице по букве из названия любимой

группы. Преподаватели просто пожимали плечами, ругать не за что было. А наказывали

Вадима Ожога, который обычно сидел рядом с нами и набрасывал шаржи на самих

преподавателей.

Фишкой нашего увлечения рок музыкой были соревнования прямо на лекциях.

Один из нас задавал название группы, а двое остальных составляли за короткое время

дискографию этой группы – писали год выпуска альбомов и их названия. В основном

выигрывал Губин, которого почему-то за год до этого «турнули» из МАИ. Но через год, я

составлял ему реальную конкуренцию, причем в отличие от него, многие из

описываемых дисков на тот момент уже держал в руках. Скоро мне такое

самоутверждение стало надоедать. Переломный момент наступил в 1979 году, когда свой

новый альбом выпустила группа «Aerosmith». Назывался он «Night in the ruts» и в нем

было многое от «грандов» рок музыки. Бесконечные сломы по музыке свидетельствовали,

что новая волна музыкальных групп очень даже достойна внимания. Мы с моим

приятелем Игорем Топовым слушали каждую композицию по нескольку раз и синхронно

называли «отцов», чей стиль безошибочно угадывался в музыке «Aerosmith». С того дня

мои музыкальные пристрастия стали расширяться и Губину с Давыденко стало со мной

не очень интересно, я ведь стал молиться не только признанным иконам музыки.

И конечно, через два года я хорошо знал, что же оставили тогда для меня в самом

центре родного города, в столе одной из аудиторий второго корпуса Кишиневского

политехнического института. Это был альбом McCartney «Band on the run». Тогда это был

единственный фирменный альбом McCartney того года, завезенный в Молдавию. И еще

долго оставался таким. К сожалению, затертый почти на минуту звукоснимателем

рижского приемника ВЭФ. Именно этот диск не только положил начало моему

увлечению, но и изменил дальнейшую жизнь. Он стал первым винилом в моей коллекции

и хранился у меня пока я не уехал в Москву.

После моего отъезда, родная сестра, не будучи фанаткой музыки, поддалась

«наступлению» лазерных дисков. В смутное время перестройки, «избавляясь» от старых

винилов, положила их вместе с кипой черно-белых фотографий рок музыкантов в

отдельный пакет и выставила рядом с мусорными контейнерами.

Сейчас ее поступок воспринимается иначе.

Я вернул ЕГО назад. С благодарностью, с «прибавкой». И все это стало «находкой»