Андрей Евдокимов - День Петра и Февронии

Влад протянул букет Тане. Таня ромашки взяла, развернулась, зашагала к дому. Влад застыл с раскрытым ртом. Посреди двора Таня остановилась, обернулась, с улыбкой сказала: “Я знаю, что ты Алёне звонил”. Сказала так, чтобы услышал Влад. Заодно услышал и я. Затем Таня ушла в дом. Через пару секунд Влад челюсть с пола подобрал, гримасу облитого помоями сменил хорошей миной.

Я решил, что пришло время выходить на сцену и мне.

Я покинул домик Алёны, направился к калитке. Влад упёрся в меня лучезарным взглядом, спросил: “Вы кто?”. Я сказал чистую правду: “Частный сыщик. Ян Янов”. Чтобы Влад не засыпал меня вопросами, я инициативу перехватил, спросил:

– Влад, вы знаете, что здесь произошло?

– Да. Потому и приехал. Таня позвонила и попросила приехать. Сказала, что убили Алёну.

– И вы приехали с цветами?

– Я их купил раньше, до того, как Таня позвонила. Не выбрасывать же! Да и праздник не отменён, так почему бы и не подарить любимой женщине ромашки?

– Тоже верно. Надеюсь, вы не спешите?

– Ну, вообще-то…

– Вам придётся задержаться до приезда следователя.

– А если я не захочу?

– Тогда вас задержу я.

– Ян, вы это серьёзно?

– Проверьте.

Влад посмотрел на меня сверху вниз, отмазался голливудской улыбкой, потопал к дому Тани. Я Влада окликнул, сказал, что было бы лучше, чтобы Влад в дом Тани не заходил, на месте преступления не следил, а следователя ждал либо во дворе, либо в машине.

Влад развернулся, и – судя по свирепой мордашке – собрался мне сказать что-то вроде “А не пошёл бы ты, мил человек…”. На ту беду со стороны дороги донеслось пыхтение, которое любой кто не глухой сходу определил бы как звуки выхлопа “уазиков”. Посылать меня к такой-то матери Влад передумал. Я улыбнулся, сказал: “А вот и следователь”.

*

*

Я вышел со двора, потопал к джипчику. Пока я укладывал ноут в бардачок, к воротам Тани подкатили два “бобика”.

Первым на землю посёлка Южный ступил Юсуп. Вслед за начальством из “бобиков” выгрузилась юсупова команда. Я посмотрел на часы. Юсуп прибыл как и обещал – через час с момента моего звонка. Для Юсупа, заваленного убийствами по самые уши, такая точность сродни паранормальным способностям.

Юсуп осмотрелся, размялся, крякнул, подошёл ко мне. Я протянул руку, сказал: “Привет!”. Юсуп мою руку пожал, сказал: “Я с тобой здоровался по телефону”, спросил, где труп.

Я повёл Юсупа к дому Тани. Юсупова команда зашагала следом. Во дворе я познакомил Юсупа с Владом. Юсуп сказал Владу ждать в машине. Не попросил, а сказал тоном, от которого Влад, как мне показалось, едва не откозырял и не гаркнул: “Есть!”.

Когда подошли к дому, нам навстречу вышла Таня. Представлять Таню мне не пришлось, потому как Таня управилась и без меня. Таня же на правах хозяйки и подвела гостей к трупу Алёны. Юсуп сказал Тане ждать его на кухне.

Затем Юсуп отдал своей команде распоряжения. Криминалисты ухватились за пинцеты да лупы, кинолог принялся умолять собачку взять хоть какой-нибудь след, доктор присел над трупом.

Юсуп меня спросил, что я успел разузнать. Я начал рассказывать.

Через минуту подошёл доктор, спросил, когда, на мой взгляд, умерла Алёна. Я сказал, что примерно в час дня. Доктор похлопал меня по плечу, сказал, что медицина наверняка потеряла во мне толкового судмедэксперта, только доктор на всякий пожарный к моему часу дня добавил бы ефрейторский зазор “плюс-минус четверть часа”.

Доктор добавил, что смертельный удар мог быть нанесён и бейсбольной битой, и той бутылкой, что лежала возле трупа. Причём если убийца бил бутылкой, то не горлышком и не донышком, а боковиной бутылки, той частью, где клеят этикетку. Кровь на этикетке это подтверждает.

Когда доктор откланялся, подошёл кинолог. На лице парня тускнело выражение “Виноват, каюсь…”. Даже собака, и та, казалось, отводила взгляд: мол, уж вы простите, люди добрые, оплошала. Причину собачьей грусти кинолог пояснил тремя словами: “Этот гадский ливень!”. Затем кинолог расщедрился ещё на парочку слов: “Следы смыло”. Юсуп развёл руками: мол, смыло так смыло.

После того как Юсуп кинолога отпустил, я дорассказал Юсупу, что успел узнать. Под конец моего рассказа Юсуп сделал предварительный вывод: за жабры надо брать Таню. Я возразил: вряд ли Таня настолько дура, что не стёрла с бутылки свои отпечатки. Я спросил, почему бы Юсупу не допустить, что дядька Некто натянул на руки одноразовые перчатки, взял бутылку с таниными отпечатками на стекле, да и ударил бутылкой Алёну.

Юсуп спросил, не буду ли я столь любезен, чтобы к моей бредовой версии присовокупить мотив дядьки Некто. Я мотнул головой. Юсуп спросил, не тормозную ли жидкость, которой залиты мои мозги, я вознамерился взболтнуть, чтобы прояснить помутневший разум. Затем Юсуп сказал, что пока я не найду и не представлю пред ясны очи Юсупа дядьку Некто, Юсуп будет считать виновной Таню. На мои возможные возражения Юсуп сказал: “И баста!”. Насмотрелся фильмов про каморру, теперь где ни попадя втыкает свою “басту”, козыряет безукоризненным итальянским.

Юсуп направился в кухню, к Тане. Меня отпустил.

Я потопал к джипчику. По дороге вспомнил, как Таня говорила, что Алёна “снимала и сегодня, правда, до работы”. Другими словами, Алёна успела поснимать на видеокамеру и с утра. Вот только на диске камеры Алёны я кроме записи кода сейфа не нашёл ни единой записи. Ни последней, утренней, от восьмого июля, ни предпоследними записями даже не пахло. Только запись кода сейфа.

Пару секунд я думал, куда могла подеваться алёнина утренняя запись. Додумался до того, что Алёна наверняка перекинула записи с камеры на ноутбук, а с камеры стёрла, чтобы освободить диск камеры для новых записей, потому как со слов Тани Алёна снимала не без изрядной доли фанатизма, и с алёниной прытью ей не хватило бы и трёх таких дисков, что в камере.

В джипчике я включил ноут, запустил прогу, что позволяет гулять по копии диска чужого как по диску своему. Затем я отправился на прогулку по копии диска алёниного ноута. Гулял я всего несколько секунд. Большего и не надо, чтобы найти стандартную папку “Мои видеозаписи”, где девять из десяти пользователей хранят видеофайлы. На всякий пожарный я запустил поиск видеофайлов по всему алёниному диску, и уже через полминуты поиск отчитался: видеофайлы лежат только в папке “Мои видеозаписи”.

Я влез в “Мои видеозаписи”, пооткрывал файлы, что попались под курсор. Я угадал: с камеры на ноут Алёна видеозаписи таки переносила. Оно и понятно: тот объём файлов, что лежал в папке “Мои видеозаписи”, не влез бы и в пять видеокамер.

Алёна снимала как человек, который камеру купил только-только: снимала всё подряд и подолгу. Со временем, когда диски всех домашних компьютеров переполняются никчёмными записями, человек успокаивается, и начинает снимать только то, что надо, а не всё подряд, как сразу после покупки камеры.