Оак Баррель - Десять поворотов дороги

Сверху послышался очередной «у-ук». На этот раз все чуть не закричали от радости: со стены свисал обрывок толстого троса, которым в дождливую погоду крепился навес для зрителей.

Первой по нему вскарабкалась Аврил, предварительно метнув камень подальше в сторону: прием, которым как по волшебству отвлекают внимание убийц в голливудских триллерах и который совершенно не работает, когда рядом нет кинокамеры.

Дальше артритным удавом подтянулся Гумбольдт, щелкая значительно большим числом суставов, чем это известно в нормальной анатомии.

И наконец на гребень стены взвился Хвет, конкурируя в ловкости с обезьяной.

Всем троим предстояло трудное испытание: быстро вытянуть громадное тело Бандона, чтобы его не отделили раньше времени от, будем надеяться, не меньшего по габаритам духа.

Из-за угла показался первый «охотник» – судя по всему, тот, что насвистывал считалку, потому что после удара Бандона самобытный вокал прервался. Жизнь певуна прекратилась весьма немелодичным звуком, словно овца сглотнула вставший поперек горла комок. Может, так глотает жестоких придурков сама Смерть… Мы этого не знаем и очень желаем оставаться в неведении и дальше.

Раздумывать долго на данный счет не пришлось, потому что из-за поворота стены появился следующий «охотник». Он был… крупнее старины Бандона. И несколько лучше вооружен. Например, утыканной гвоздями дубиной. А еще умеренных размеров секирой. Ну, и, конечно, с пояса у него свисал здоровенный нож, напоминающий кровосмесительный гибрид пилы с топором.

Подъем чернокожего титана стал зрелищем триумфальным: Бандон величественно вознесся, на дюйм опередив дубину, на миллиметр секиру и на волос зазубренный тесак.

Все четверо с шумом перевалились через стену, тут же скатившись с насыпи в заболоченный приток Вены.

Не в пример людям, продукту лукавой эволюции, Педант брезгливо спустился по высохшему вьюну и проследовал за экспедицией посуху.

Глава 29. РАССВЕТ НА БЕРЕГУ

Луна пласталась над деревьями громадным рыжим блином, оставленным на закопченной сковороде. В подлеске царил первобытный мрак. Что-то чавкало и трепалось в кронах и на земле, шуршало упавшим лапником. Всюду царил бессловесный гам. Лес вдоль берегов казался запретным городом, в который не следует попадать ночью. Во всяком случае, без приглашения и охраны.

Течение несло воду к городу, так что она еще не была изгажена до состояния липкой зловонной пасты, как на другой его стороне. Артисты пробирались в ней по грудь спиной к предательскому небесному фонарю. Так могли спасаться от волков наши предки сто тысяч лет назад, разгребая бесшумно стоящий в ручье тростник, пригибаясь, прислушиваясь, замирая в прибрежных зарослях.

Говорят, мозг человека устроен как слоеный пирог – от рептилий до наших дней. Где-то там, примерно посередине, притаилась прыткая обезьяна, очень желающая выжить.

Далеко позади, где располагались владения чокнутого богача, разносился собачий лай, но беглецы, похоже, оторвались от преследователей. И даже умудрились пережить эту ночь – поскольку на востоке набухала серо-голубая полоса, безразличная к судьбе кого бы то ни было в своей буколической живописности.

Не слишком далеко начинались кварталы пригорода, через которые еще предстояло просочиться, чтобы не нарваться на родных и близких Золотца-Скокка, разочарованных испорченным развлечением. Ясно было, что этот конченый урод так просто не успокоится. Всем нужно быть начеку – и гораздо больше, чем с какими-то крестьянами-староверами в горной деревне, хотя и на них не будь здоров нарваться в ночном лесу.

– Чего-то мы последнее время часто бежим, а?.. Не гадал, что актерство будет таким дерьмовым ремеслом, – Гумбольдт выжимал пропахшие тиной штаны, спрятавшись за кустом, откуда и вел свой душеспасительный репортаж. – Когда я срезал на базаре кошели, приходилось меньше трястись за шкуру, чем теперь. В крайнем случае… Ну, рука тож, конечно, не мелочь, но все же не голова. Эта сука меня чуть не уходила своей дубиной.

– По-моему, тебе даже понравилось… Ты, кажется, говорил, что вам с Хряком светила каторга? – осведомился Хвет.

– Бедный Хряк, – молвила Аврил.

В отличие от своих коллег, она не стала опускаться до сушки в ночном лесу, потому что не была уверена, что захочет все это надеть снова, а холодина стояла еще та, к тому же гулять по Сыру в наряде Евы было не лучшей идеей даже для девушки прогрессивных взглядов.

– Я не собираюсь дефилировать с голым задом! – буквально так она и заявила.

– Могла бы сказать, что против чего-нибудь протестуешь. Насчет… как он говорил, доходяга Кир? Гражданских этих… ну, когда можно курить, что хочешь, и грабить старушек у зоомагазина за идею, – пошутил Хвет, сам мелькавший белым пятном в прибрежных зарослях. Его зубы стучали так, что под их аккомпанемент можно было танцевать джигу.

– И поэтому я бы ходила с голыми… – Аврил показала жестом, с чем именно. – Идея, достойная идиота. Женщины выше этого, что бы ни думали мужики. Даже шлюхи не станут так выпендриваться из-за бабулек при зоомагазинах. Недурной, кстати, бизнес – продавать старушек. Иная бабка в доме полезней лошади.

– Что-то вы быстро развеселились, – мрачно прогудел Бандон, сидящий сгорбившись на прошлогодней траве. В темноте его почти не было видно, одни полукружия белков.

– А ты что предлагаешь, злосчастный мавр? Ай! Гадство! – Хвет со шлепком свалился в воду.

– Можно пойти в городскую стражу, – предложил Гумбольдт, что от него было неожиданно, как лосось в библиотеке. Вероятно, удар дубинкой той леди в кожаной маске своротили клоуна с последних катушек.

– Я видел мужика в плюмаже стражника. В первом ряду. Не думаю, что стража – хорошая идея, – ответил Хвет, прыгая на одной ноге. – Сейчас бы костерок развести…

– Давайте двигать отсюда! – лопнуло терпение Аврил, которая тем не менее не двинулась с места: если сидеть неподвижно и дышать по чуть-чуть, то не так холодно и противно в мокрой одежде – попробуйте, если что.

– Не… давай подождем, пока появятся люди. Так хоть нас не укокошат в пустом переулке. Кто его знает – может, эти уроды уже в городе. Хотя видок у нас тот еще… В этом в толпе не спрячешься даже на пивном фестивале.

– Надо срочно менять одежду. В городе нас точно уже ищут. У них лошади, отправили гонца с наводкой.

– А у нас обезьяна, – улыбнулась нахохлившемуся макаку Аврил. – Между прочим, он спас нас от этих ублюдков. Что мы за это дадим нашему маленькому паршивцу? Мешок яблок и гору сахара! Ну, иди сюда, мой волшебный! Мамочка тебя согреет.

Педант наотрез отказывался греться в охапке своей хозяйки, с которой текло ручьями. Это была уже четвертая попытка.