Оак Баррель - Десять поворотов дороги

– Какая-то странная дорога, – заметил Кир в полудреме.

Никто ему не ответил, и в течение следующего часа вообще никто не сказал ни слова.

Поданный в доме леди Ралины напиток наполнил его голову совершенно незнакомыми мыслями, которые толкались, не помещаясь враз на небольшой ментальной площадке, что можно окинуть взглядом. Приходилось пропускать их очередями, составляя кусок за куском общую ни на что не похожую картину, в которую вплетались сосны, лошади, короли и какая-то огромная шахматная доска с множеством фигур, расположенная в гулком полутемном нигде… Иногда Кир вообще переставал ощущать себя привычным собой, будто растворяясь в чем-то большем, где уже не требуется воспринимать как-то, а достаточно просто бесстрастно наблюдать за происходящим. Лишь в такие моменты появляется истинная ясность, которая, увы, тут же исчезает, стоит только о ней подумать.

***

Голод – извечный источник беспокойства – давал все сильнее о себе знать и в конце концов исколол иголками шар всепоглощающей дремы, раздувшийся было до горизонта.

Из-за бортов повозок показались заспанные лица, тут же со вздохом завалившиеся обратно: пейзаж вокруг нисколько не изменился, не считая надвигавшихся с востока сумерек – сырых и темных, как кошачий желудок. Необходимо было остановиться и разбить лагерь, ибо потом это уже будет невозможно сделать в темноте – и в результате, что случалось уже не раз, они окажутся ночующими под телегами, встретив утро разбитыми, мокрыми и замерзшими.

Да и лошади уже смертельно устали и больше ковыляли на одном месте, чем волокли ношу. Кир и Гумбольдт спустились по склону за дровами, пока Бандон распрягал их, а Хвет чинил какую-то мелочь из рюкзака, щурясь на клонящееся солнце.

Там, немногим ниже импровизированной стоянки, под шевелюрой перекрещенных колючек из пологого склона выступала каменная плита. Любопытный, как лисица, Гумбольдт тут же полез в их гущу, увлекая за собой спутника.

Облепленные паутиной и запыхавшиеся, они склонились над необычной для чащобы находкой – фрагментом массивной каменной кладки с поросшими лишайником зубцами, который, по-видимому, был давно опрокинут оползнем и застрял здесь среди глины и мелких камешков, став пристанищем для целого семейства енотов. Последние бросились врассыпную, спасаясь от незваных гостей.

– Похоже на обломок стены какой-то… или башни.

– Ага. Только башни торчат вверх, а эта вроде зарыта в землю, – отдал дань очевидному Гумбольдт, слюнявя проколотый колючкой палец.

Кир осмотрелся вокруг. Они стояли на засыпанной щебнем прогалине под скалой, возвышавшейся с другой стороны гребня, вдоль которого продвигалась экспедиция. Очевидно, скатываясь с вершины, камни выбили этот узкий, как змеиный язык, пустырь, благодаря чему и был обнаружен съехавший по склону фрагмент некоего древнего укрепления.

– Знаешь что… Мне кажется, дорога, по которой мы тащимся от дома той странной дамочки, – это какая-то древняя засыпанная до кромки крепостная стена. Что думаешь? Может такое быть?

Гумбольдт посмотрел назад, словно примеряя к пройденному пути высказанную Киром мысль.

– Такая длиннющая? Не слышал, чтобы кто-то строил такие стены. Да и за ней только горы. Был бы хоть город какой… На кой хрен огораживать стеной горы? Или кто-то решил так поразмяться?

– Ну, может, она наоборот – защищала долину от гор? – предположил Кир. – Мало ли. В старые времена всякое могло быть?

Гумбольдт лишь пожал на это плечами.

Из интереса часть находки раскопали, получив звание почетных придурков от своих товарищей.

Что было, то было: перед ними лежала упавшая на бок часть сторожевой башни с двумя узкими бойницами и зубцом. Предположение о том, что они все время пробирались вдоль заброшенной крепостной стены, ушедшей в землю словно брошенный кладбищенский памятник, казалось теперь не таким уж глупым.

– Только давайте не будем искать сокровища! Я не готова рыть землю по всему лесу, – запротестовала Аврил.

***

Как выяснилось немногим позже, путешественники весьма вовремя остановились и весьма предусмотрительно развели костер в небольшой пещере, где его не было видно издалека, потому что, подойдя к обрыву, в наступившей темноте они увидели целое поле огней, раскиданных по долине[26].

– Она об этом говорила? – спросил Кира Хвет.

Тот пожал плечами:

– Думаю, да. О чем еще?

– До этой минуты я надеялся, что та дамочка с канделябрами пошутила, – отозвался Гумбольдт.

– Ага, пошутила за сто золотых монет. Мне бы такие шутки каждое воскресенье! – отозвалась темнота в глубине пещеры, слепившаяся вдруг в Бандона. – Туалет готов.

В долгой цепи везения слабым звеном оказалось то, что буквально в паре сотен шагов за поворотом скалы из земли росла приземистая башня с провалившейся внутрь крышей и не в лучшем состоянии пристройкой. Прямо-таки настоящая рыцарская башня, наверняка принадлежавшая настоящим и давно мертвым рыцарям. Можно было полагать даже, что они сложили головы в праведном бою и во славу прекрасной дамы, стабильно отвечавшей им взаимностью.

В башне нагло полыхал костер. Вероятно, ее нынешние постояльцы нисколько не были смущены наличием целой армии в долине, которой вдруг окажется до них дело.

С одной стороны, это, конечно, ставило точку в археологическом диспуте, подтверждая гипотезу профессора Кира, а с другой – давало доктору Гумбольдту основание полагать, что странствующая труппа очень скоро и весьма болезненным путем может присоединиться к бывшим хозяевам башни и уточнить у них все детали.

Бандон отреагировал на происходящее единственным проверенным поколениями путешественников способом: подобрал среди сухостоя приличных габаритов дубину и тщательно обжег ее над костром.

Дальнейшее же, как мы увидим, к категории разумного и даже условно неглупого никоим образом не подходит. На языке вертятся определения, самым безобидным из которых будет «идиотская авантюра». А именно: подкрепленные остатками горлодера из «Лукового Джима» и возбужденные азартом ночного приключения друзья решили взять в плен этих, вероятнее всего, караульных, резонно полагая, что уж они-то точно знают, сколько ихнего войска присутствует в долине… Пара слов – и дело в шляпе. Дамочка ведь хотела знать именно это, не так ли? Час-другой возни и можно спокойно возвращаться в Вестингард за второй порцией звонкой монеты.

***

Под свисающим козырьком кусками держащейся на стропилах крыши за каменным столом сидели главы двух соединенных армий и бросали кости между бутылок (большая часть которых была пуста).

Время от времени один отыгрывал у другого золотую чушку с насечками, кидая ее в одну из двух кучек на полу. (О реформе денежных отношений в Северном кантоне знали только вблизи столицы. Многие проживали целую жизнь, так и не увидев ни одной купюры. А в дальних деревнях заезжих торговцев, пытавшихся дать сдачу «бумажкой», отчаянно били за мошенничество. В этих глухих местах добрый кусок золота всегда оставался таковым и пользовался неизменным успехом. Проблема возникала только с его владельцами: иногда они слишком часто менялись, так что даже не успевали пересчитать свои сокровища[27].)