Оак Баррель - Одд к Ключ времени

Неожиданная атака подтвердила: Дети Болотного Змея ждали их. И засада, конечно, была не единственной на пути в их логово. Здесь Хум уже находились на чужой территории. Врагов было гораздо больше. И, вполне возможно, по их следу сейчас уже шли другие.

Похоронив под березами угрюмого и надежного, как скала, Угула, отряд впервые с начала похода собрался в круг, чтобы обсудить дальнейшие планы. Они отошли на приличное расстояние от места стычки, покружили, запутывая следы, и забрались в сырой, пахнущий тиной овраг на краю леска, спускающегося к реке.

С одной стороны, то, что отряд потерял лишь одного воина, можно было считать удачей. Яг-зы поступили примерно так же, как собирались сделать сами Хум: напали в лоб на превосходящего числом противника. С другой стороны, Угул был одним из сильнейших. Еще такая вылазка, в которой им повезет меньше, и к болотам прорвется лишь пара измученных погоней парней, от которых будет не больше толку, чем от прошлогоднего снега.

Длительные и непростые переговоры привели к тому, что вождь Хларг, поразмыслив над сказанным Оддом и для доходчивости переведенным Гумсом, согласно кивнул. Было решено разделиться, заманить воинов Яг-зы в болота малыми силами, а остальным пробраться деревню и освободить пленников, если они еще живы. Задача не то чтобы становилась намного легче, но появлялся неплохой шанс на успех.

Среди ловкачей, которым предстояло отвлечь и увести за собой врагов, оказались Одд (автор идеи, что справедливо), а также Гумс и Суп – самые шустрые и наименее грозные в бою воины, все еще по сути мальчишки, от которых в рукопашной больше суеты, чем реальной угрозы. Риск был велик, но без хитрости, Одд был убежден в этом, поход на болота был просто смелой, но бессмысленной авантюрой.

Трое, включая Одда, кому предстояло отвлечь на себя воинов Яг-зы, отделились от основного отряда и направились в темноте далеко влево сквозь туманные топи, проверяя тропу перед собой длинными шестами из сухостоя. На счастье, ночь выдалась ясной и лунной, так что дорожки зеленоватого серебра на воде позволяли продвигаться вперед, более или менее ориентируясь на местности. Оставалось надеяться, что люди Яг-зы не пребывают сейчас в такой же радости от того, как удобно им в полнолуние следить за тремя мальчишками, бредущими сквозь болото.

Одд и Гумс здесь были впервые, не говоря о том, что Одду вообще было не место в этом затерянном во времени мире. Гумс же, не будучи охотником, редко покидал окрестности родной деревни, стараясь снискать себе честь и славу смешными рассказами после ужина, а не битвой с дикими зверями и раскрашенными воинами. Иногда ему удавалось довольно ловко отбиваться палкой от летучих мышей в пещере, но это, полагаю, не в счет. Однако Суп, молодой охотник и сын охотника, не раз бывал в этих местах, преследуя дичь, заходя далеко от дома со своим отцом и братьями. Он и стал в эту ночь их проводником, осторожно пересекая открытую воду или перескакивая с кочки на кочку впереди товарищей. Это было особым искусством: надежно упереться ногой, прыгнуть, сгруппироваться, тут же поставив вторую ногу, чтобы не полететь в грязь со скользкой взлохмаченной кочки.

Так они, без единого слова, то скача посуху, то пробираясь вброд, двигались пологой дугой от остальных, стараясь не оставлять следов.

Одд не был знатоком болот. В деревне, где он жил, такие места всегда обходили стороной, стараясь лишний раз не испытывать судьбу. По ним ходили лишь для того, чтобы собирать осенью клюкву или какие-то особые целебные травки, в которых разбирались только женщины. Его мать, бабушки и соседки два раза в год – поздней весной и осенью – затемно выходили с корзинами в топи, вооружившись длинными тонкими шестами, и возвращаясь вечером усталыми и веселыми со своей пестрой ароматной добычей, связанной в пучки. Эта травка – от больного горла, эта – от ноющих в холода суставов… Нужно было знать тысячу примет, чтобы не погибнуть в унылых топях долины. Например, не соваться туда, где со дна поднимались и лопались в жирной тине пузыри вонючего болотного газа. Держаться поближе к худосочным отравленным гнилью деревьям и порыжелым кочкам на случай, если придется хвататься за что-то, завязнув в грязи.

А еще на болотах жил Безумный Пью – старик, о котором в Яттерланде знал каждый и которого дети боялись не меньше злых орков и одноглазых ледяных великанов. Иногда в компании у костра кто-нибудь из мальчишек клялся в том, что прошлой осенью (непременно прошлой, в темный полночный час, ведь так страшнее и к тому же трудно проверить) видел старика Пью в трех шагах – прямо здесь, на этом самом месте! Жуткий старикашка в буром перепачканном кровью плаще медленно вышел из-за деревьев и злобно посмотрел на него своими слепыми глазами… А затем поднял ссохшуюся руку и двинул вперед, размахивая ржавым серпом! Герой едва избежал страшной смерти, жуткий старик вернулся в лес, а все слушатели должны были выть от ужаса – особенно те, чья очередь была идти за сухими ветками для костра вон к тем деревьям на краю поляны.

От таких историй леденело в груди, хотя каждый из присутствующих точно знал, что это чистой воды вранье, которое он сам уже трижды рассказывал друзьям – последний раз не далее как неделю назад.

Мать не раз говорила, что это глупая сказка и никакого такого старика с серпом на болотах нет. А жил там когда-то один несчастный отшельник, имени которого никто уж давно не помнит, да и то умер, когда она еще была маленькой.

– А вдруг он не умер? – спрашивал Одд из-под одеяла.

Бояться чудовищ в собственной постели рядом с матерью и вяжущей бесконечный полосатый шарф бабушкой было чрезвычайно увлекательно. Шарф этот навсегда врезался в память Одда, потому что он видел его каждый вечер в руках бабули Олл в одном и том же состоянии – законченным ровно наполовину.

– Да точно, помер он, загрызли его волки, – подхватывала вдруг бабушка. – Помер как есть. Я его прошлой осенью видела, когда ходила по травы. Бродит по кочкам, спотыкаясь, глаза белые, сам в пятнах, кожа висит. Мертвый, а дурак дураком, все такой же, как сватался ко мне в юности. Он оттого и ушел на болота, что я за твоего деда вышла, – деловито ставила точку бабуля, не прекращая вязания. Половина шарфа флегматично свисала с ее колен до пола. – Не бойся, не опасный он. Если кто патлы отрастил и ни в какую стричь или кашу в тарелке не доест, тогда только… Живот серпом вспорет и пойдет себе дальше. Тебе ли бояться?

После такого утешения Одд неделю пугался темноты, серпов и плащей с капюшонами. А еще просил стричь его почаще и вылизывал кашу с тарелки до радостного блеска.

«Что это были за страхи? Что за глупости?» – думал сейчас Одд, которому чудной старик с серпом, встреться он теперь на болоте, показался бы не опаснее деревянной куклы. Нынешнего Одда было не напугать какими-то ходячими по болотам чучелами.