Уинстон Черчилль - Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4)

Кабинет предложил лорду Саймону проинтервьюировать Гесса, и встреча их состоялась 10 июня. Гесс сказал:

«Когда фюрер пришел к заключению, что здравый смысл не может восторжествовать в Англии, он поступил в полном соответствии с правилом поведения, рекомендуемым адмиралом лордом Фишером:

«Умеренность в войне – безумие. Если вы решили нанести удар, наносите его изо всей силы и всюду, где можете».

Но я могу подтвердить, что фюреру всегда было тяжело отдавать приказания об этих атаках (подводного флота и авиации). Ему это причиняло острую боль. Он всегда полностью сочувствовал английскому народу, который является жертвой этого метода ведения войны... Он говорил, что даже победитель не должен предъявлять слишком суровых условий стране, с которой он хочет прийти к соглашению».

Затем Гесс повторил свою основную мысль:

«Я считал, что, если бы Англии стало известно об этом, она, возможно, также проявила бы готовность к соглашению с нами».

Если бы только Англия знала, какой Гитлер на самом деле добрый, она, конечно, пошла бы навстречу его желаниям!

Многие выдающиеся врачи занимались вопросом о состоянии умственных способностей Гесса. Он, безусловно, был неврастеником, человеком душевно раздвоенным, который искал покоя и одновременно стремился к могуществу и высокому положению и поклонялся вождю. Но он не был простым психопатом. Он страстно верил в то представление, которое создал себе о Гитлере. Если бы только Англия могла также поверить в него, сколь многих страданий можно было бы избежать и как легко было бы прийти к соглашению! Свобода действий для Германии в Европе, а для Англии в ее собственной империи! Другими второстепенными условиями были: возврат германских колоний, эвакуация Ирака и заключение перемирия и мира с Италией.

В данный же момент положение Англии было безнадежным. Если бы она не согласилась на эти условия, то «рано или поздно настал бы день, когда она оказалась бы вынужденной согласиться на них».

На это лорд Саймон ответил:

«Не думаю, что этот аргумент покажется кабинету очень убедительным, так как в нашей стране, знаете ли, живут довольно храбрые люди и мы не очень-то любим угрозы!»

Если учесть, что Гесс так близко стоял к Гитлеру, то кажется удивительным, что он не знал или если и знал, то не сообщил нам о предстоящем нападении на Россию, к которому велись такие широкие приготовления. Советское правительство было чрезвычайно заинтриговано эпизодом с Гессом, и оно создало вокруг него много неправильных версий. Три года спустя, когда я вторично приехал в Москву, я убедился, насколько Сталин интересовался этим вопросом. За обедом он спросил меня, что скрывалось за миссией Гесса. Я кратко сообщил ему то, что изложил здесь. У меня создалось впечатление, что, по его мнению, здесь имели место какие-то тайные переговоры или заговор о совместных действиях Англии и Германии при вторжении в Россию, которые закончились провалом. Зная, какой он умный человек, я был поражен его неразумностью в этом вопросе.

Когда переводчик дал мне понять, что Сталин не верит моим объяснениям, я ответил через своего переводчика:

«Когда я излагаю известные мне факты, то ожидаю, что мне поверят».

Сталин ответил на мои резковатые слова добродушной улыбкой:

«Даже у нас, в России, случается многое, о чем наша разведка не считает необходимым сообщать мне».

Я не стал продолжать этот разговор.

Размышляя над всей этой историей, я рад, что не несу ответственности за то, как обращались и продолжают обращаться с Гессом. Какую бы моральную вину ни нес немец, который был близок к Гитлеру, Гесс, по-моему, искупил ее своим исключительно самоотверженным и отчаянным поступком, вдохновленным бредовыми благими побуждениями. Он явился к нам по своей доброй воле и, хотя его никто на это не уполномочивал, представлял собой нечто вроде посла. Это был психопатологический, а не уголовный случай, и именно так его и следует рассматривать.

Со времен Нельсона Мальта всегда была верным британским стражем, охранявшим узкий и исключительно важный морской коридор в центральной части Средиземного моря. Стратегическое значение Мальты никогда еще не было так велико, как во время последней войны. Нужды огромной армии, которая создавалась нами в Египте, ставили перед нами важнейшие задачи – обеспечить свободное прохождение наших конвоев через Средиземное море и не допускать доставку войск противника в Триполи для подкрепления находящегося там гарнизона. В то же время новое воздушное оружие не только наносило смертельный удар Мальте, но также лишало английский морской флот возможности твердо укрепиться в этом узком пространстве. Без этой новой угрозы наша задача была бы несложной. Мы свободно могли бы передвигаться по Средиземному морю, преградив путь всем другим флотам. В настоящее время мы уже не могли базировать наши основные военно-морские силы на Мальту. Самому острову угрожала опасность вторжения из итальянских портов, а также постоянных ожесточенных воздушных налетов.

Караваны наших судов, проходивших через проливы, подвергались также огромному риску из-за действий вражеской авиации, что вынуждало нас направлять их длинным кружным путем вокруг мыса Доброй Надежды. В то же время господство авиации противника в воздухе давало ему возможность доставлять непрерывным потоком войска и снабжение в Триполи, ибо его авиация мешала нашим кораблям свободно действовать в центральной части Средиземного моря, поскольку такие операции были сопряжены с большими потерями и риском.

Первая серьезная схватка наших военных кораблей с германской авиацией произошла 10 января. Наш флот был занят выполнением ряда серьезных задач: он прикрывал прохождение конвоя через центральную часть Средиземного моря с запада, доставку подкреплений на Мальту с востока и различные мелкие операции по морским перевозкам в греческие порты. Рано утром в этот день миноносец «Гэллант» был торпедирован в Мальтийском проливе в тот момент, когда он сопровождал эскадру наших военных кораблей. Внезапно появились самолеты, которые начали преследовать эскадру, а днем начался сильный налет германских бомбардировщиков. Они атаковали в основном новый авианосец «Илластриес» (командир капитан 1 ранга Бойд) и за три захода сбросили на корабль шесть больших бомб. Несмотря на то что он был серьезно поврежден и на нем вспыхнул пожар, а 83 человека из его команды было убито и 60 тяжело ранено, корабль благодаря своей бронированной палубе успешно вел борьбу с нападавшими на него самолетами, а его авиация уничтожила по меньшей мере пять вражеских самолетов. В эту ночь, несмотря на усиливавшиеся атаки с воздуха и выход из строя рулевого управления, капитан 1 ранга Бойд довел «Илластриес» до Мальты.