Уинстон Черчилль - Вторая мировая война. (Часть II, тома 3-4)

Теперь я должен приступить к описанию наших попыток предостеречь югославское правительство. Вся оборона Салоник зависела от вступления Югославии в войну, и нам абсолютно необходимо было знать, каковы ее намерения. 2 марта наш посол в Белграде Кэмпбелл встретился с Иденом в Афинах. Он сообщил, что Югославия боится Германии и что в стране происходят внутренние политические неурядицы. Однако не исключено, что, если бы югославскому правительству были известны наши планы помощи Греции, оно согласилось бы оказать ей поддержку. Иден и греки опасались, как бы об этих планах не стало известно противнику. 5 марта министр иностранных дел послал Кэмпбелла обратно в Белград с конфиденциальным письмом регенту. В этом письме он обрисовал опасность, грозившую Югославии со стороны Германии, и сообщил, что Греция и Турция намерены воевать, если Германия нападет на них. В этом случае Югославия должна присоединиться к нам. Посол должен был сообщить регенту устно, что англичане решили в возможно ближайший срок предоставить Греции максимальную помощь сухопутными и воздушными силами, и что, если бы югославское правительство смогло направить в Афины офицера генерального штаба, он мог бы принять участие в переговорах. Защита Салоник будет зависеть от позиции Югославии. Если она уступит Германии, легко понять, каковы будут последствия этого. Вместо этого ей настоятельно предлагалось присоединиться к нам и воевать бок о бок с английскими войсками. В Греции мы намерены действовать энергично, и у нас имеются серьезные шансы удержать линию фронта.

1 марта началось вступление германских войск в Болгарию. Болгарская армия отмобилизовалась и заняла позиции вдоль греческой границы. Все германские войска продвигались к югу, причем болгары оказывали им всемерную поддержку. На следующий день Иден и генерал Дилл вернулись из Анкары в Афины, и военные переговоры возобновились. В связи с этим Иден послал мне очень важное сообщение.

Иден и начальник имперского генерального штаба – премьер-министру

5 марта 1941 года

«...В прошлый раз генерал Папагос упорно настаивал на том, что единственно правильным с военной точки зрения решением является отвод всех войск, находящихся в Македонии, к линии Алиакмона. Мы ожидали, что этот отвод войск к линии Алиакмона уже начался. Однако оказалось, что к нему даже еще не приступали, причем Папагос утверждал, будто бы мы договорились, что решение, принятое на нашем последнем совещании, будет зависеть от ответа югославов относительно их позиции...

В настоящее время Папагос предлагает удерживать линию укреплений близ македонской границы силами четырех дивизий – хотя он и считает, что они не смогут долго продержаться, – а на Албанском фронте попросту оставаться там, где его войска находятся в настоящее время.

В результате мы очутились перед альтернативой:

а) принять план Папагоса, к которому он постоянно возвращался и который состоит в том, чтобы попытаться постепенно, небольшими частями перебросить наши войска к македонской границе;

б) принять предложенные нам для алиакмонской линии три греческие дивизии, что составит примерно от 16 до 23 батальонов вместо 35, обещанных нам во время нашего прошлого визита, и сосредоточить наши войска за этой линией;

в) полностью отказаться от нашего предложения об оказании военной помощи.

Мы не без опасений согласились остановиться на решении «б», но с тем условием, что командование и организация всей линии Алиакмона будут поручены генералу Вильсону, как только он будет в состоянии принять на себя эту задачу. Это решение и было принято нами».

Теперь наша точка зрения в Лондоне значительно изменилась. Начальники штабов отметили различные факторы, неблагоприятные для нашей балканской политики и в особенности говорившие против посылки армии в Грецию. В первую очередь они подчеркнули основные изменения в обстановке: угнетенное состояние духа верховного главнокомандующего Греции; невыполнение греками обещания, данного ими за двенадцать дней до этого, отвести свои войска к линии, которую мы должны были удерживать, если бы Югославия отказалась вступить в войну; то обстоятельство, что нам должны были помогать удерживать эту линию 35 батальонов греческих войск, а в настоящий момент их число сократилось до 23, если не меньше, причем все это были вновь сформированные части, еще не получившие боевого опыта и не имевшие достаточно артиллерии.

В заключение они заявили, что «риск, связанный с этой операцией, значительно увеличился». Однако они все же не считали, что могут ставить под сомнение рекомендации военных экспертов, находящихся на месте, которые ни в коей мере не считали положение безнадежным.

В воскресенье вечером в Чекерсе, поразмыслив в одиночестве над докладом начальников штабов и характером дискуссии, развернувшейся во время утреннего заседания военного кабинета, я направил Идену, уже вернувшемуся к этому времени из Афин в Каир, послание, которое я привожу ниже.

Премьер-министр – Идену, Каир

6 марта 1941 года

«Обстановка действительно изменилась к худшему. Начальники штабов представили серьезные соображения, которые излагаются в моем следующем сообщении. Учитывая невыполнение Папагосом обещания, данного Вам при переговорах 22 февраля, очевидные трудности, связанные с отводом его войск с линии фронта в Албании, представленный Уэйвеллом график возможных передвижений наших войск, а также другие неблагоприятные факторы, упоминаемые начальниками штабов, как, например, отсрочка наступления на Родос, и закрытие Суэцкого канала для судоходства, кабинет сомневается в том, что мы в состоянии что-либо сделать теперь, чтобы спасти Грецию от ожидающей ее участи, если только Турция и (или) Югославия не вступят в войну, что представляется весьма маловероятным.

Потеря Греции и Балкан отнюдь не явится для нас серьезной катастрофой, если только Турция будет честно сохранять нейтралитет. Мы могли бы захватить Родос и рассмотреть план «Инфлакс» или план операций против Триполи. Нам сообщают из ряда источников, что наше позорное изгнание из Греции больше повредило бы нам в отношениях с Испанией и правительством Виши, чем факт подчинения Балкан Германии, которого мы никогда не могли бы предотвратить, опираясь лишь на свои собственные скудные силы».

7 марта мы получили в Лондоне более полную оценку положения.

Иден – премьер-министру 1 марта 1941 года

«1. Мы совместно с главнокомандующими и Смэтсом снова рассмотрели все положение в целом. Хотя все мы сознаем серьезность принимаемого решения, мы не видим оснований менять нашу прежнюю точку зрения.