Анатолий Бышовец - Не упасть за финишем

* * *Со временем мы исправили механизм командных действий, и если бы провели начало чемпионата так, как его концовку, то могли бы оказаться и на призовом, а не на шестом месте. Нам удалось наладить атмосферу, хотя поначалу случались и драки. Мы повысили конкуренцию за место в составе. Стали вырисовываться контуры амбициозного коллектива, который в дальнейшем мог бы себя проявить, но тут президент начал активно вмешиваться в командные дела, стал влиять на отдельных игроков. Мне это нравилось все меньше и меньше, и тут разорвалась бомба…

У Василия Кулькова, которого я пригласил к себе в «Маритиму» помощником, имея в виду его авторитет в Португалии как игрока и знание языка, умер тесть, и он срочно отпросился домой на пару дней, на похороны. Президент запретил. А я разрешил… Босс в итоге употребил власть - не посоветовавшись со мной, уволил Василия. Он, правда, Кулькова предупредил: «Не езди!» Но что тот мог поделать, кто должен был хоронить родственника, если теща с инфарктом, а жена с двумя детьми? Я не стерпел, высказал все, что о нем думаю, и, несмотря на то что у меня был еще год контракта, уехал. Что и говорить, богатый был человек, президент «Маритиму». Наверное, самый богатый на острове. Чем-то до боли похожий на отдельных наших олигархов…

Недавно мои друзья братья Яков и Александр Уринсон ездили на Мадейру. И им было страшно любопытно понять, почему все-таки я решил уехать из этого рая, почему на это согласилась моя жена. Природа там изумительная - водопады, горы, океан. Явной невыгодой оказывалось то, что нужно было постоянно летать на матчи, в отличие от остальных клубов. Взлетная дорожка в аэропорту Фуншала короткая, также над островом постоянно дуют ветры, из-за чего однажды при шторме один самолет все-таки прокатился вдоль всей полосы, не смог затормозить и свалился в море. Всякий раз, подлетая к дому, поневоле каждый начинал думать о вечном. На дополнительный маневр у пилотов было метров 50, не больше.

Зато Уринсоны наткнулись в спортивном магазине на мою фотографию. В Португалии меня помнят, пусть я работал там меньше года. Поневоле задумаешься, почему на чужбине, чтобы оставить о себе добрую память, требуется так мало времени?… Наверное, и правда нет пророка в своем отечестве.

* * *Идея Владимира Романова создать футбольный альянс «Хартс» (Шотландия) - «Каунас» (Литва) - МТЗ-РИПО (Белоруссия) была, конечно, чисто экономической. Но здравое футбольное зерно в ней, несомненно, присутствовало, и я согласился на сотрудничество. МТЗ-РИПО поначалу стоял на вылет, но его удалось удержать с помощью талантливой молодежи. На следующий год был приглашен опытный тренер Юрий Пунтус, ставший потом тренером национальной сборной, после чего клуб завоевал третье место. «Каунас», в свою очередь, стал регулярно выигрывать чемпионаты Литвы. По идее, клубы-участники этого альянса должны были обогащать друг друга. Ребята из Минска могли бы играть в «Каунасе», потом перебираться в «Хартс». Во всяком случае, такой вариант видел я, как генеральный директор этого проекта. Для Романова, конечно же, главной задачей было приобретение шотландского клуба. На тот момент «Хартс» ходил в должниках, хотя имел свой стадион и приличную армию болельщиков в старинной столице Шотландии Эдинбурге. Хотелось сделать команду, которая могла бы конкурировать с «монстрами» - «Селтиком» и «Рейнджерс». Я был узнаваемым в стране человеком, с которым владельцу проекта можно было бы ходить на пресс-конференции, на телевидение, в федерацию футбола и решать важные вопросы. Достаточно вспомнить, как таксист, везший меня, сразу же начал: «А-а, я тебя помню! Ты "Селтику" два мяча забил!»

Поначалу все складывалось неплохо. Удалось найти замену тренеру Берли, уехавшему работать в Премьер-лигу. Команду возглавил Джон Робертсон, выдающийся в прошлом игрок, которому клуб в благодарность за прошлые заслуги в свое время даже выделил отдельную ложу на стадионе. Как тренер Робертсон был молод, но умел слушать, обсуждать, и мне удалось найти с ним общий язык.

Пикантным моментом в наших отношениях оказалась моя роль в клубе. Я был довольно глубоко вовлечен и в спортивный процесс, поскольку стояла задача выправить турнирное положение, ходил на тренировки, практически постоянно находился на базе (она у «Хартс», кстати, была очень неплохой, с четырьмя тренировочными полями, крытым залом), общался с игроками. При этом поражался их невероятному профессионализму. Если в «Маритиму» я просил игроков воздержаться на какой-то период от дискотек, секса, баров - просто просил, не приказывал, - то мне и в голову не могло прийти сказать такое шотландцам - не было необходимости. Разве что двое ребят - один из Испании, другой из Африки - у меня вызывали некоторые сомнения. Остальные были игроками с большой буквы, особенно это касается опытного Пресли, Хартли, который сейчас играет за «Селтик», вратаря Гордона, переехавшего не так давно в Англию (его я, кстати, хотел видеть в «Локомотиве»).

Доводилось мне и заходить в раздевалку. Сам не рвался - в Англии не принято, чтобы руководство приходило. Но приглашали - что делать? Один раз даже возникла интересная ситуация. Ребята выиграли международный матч в Швейцарии, вовсю радовались, включили на полную громкость магнитофон. Я не выдержал, попросил сделать потише. И сказал капитану команды Пресли: «Уже через два дня предстоит важная игра с "Рейнджерс"». На следующее утро газеты выдали аршинные заголовки. Что-то вроде: «Русский генерал запретил веселиться после победы». Тем не менее с Робертсоном у нас ни разу не возникло даже намека на конфликт. Мы прекрасно решали все вопросы сообща, и его не смущали все перечисленные мною нюансы.

Время шло, клуб акционировался. Чем больше «Хартс» развивался, тем больше нивелировалась моя роль. Из генерального директора я превратился в спортивного. Задачи изменились, а представления об условиях, на которых я мог бы продолжить работать, у нас с Романовым были разными. Я не считал, что «Хартс» сможет дальше развиваться за счет приглашения одних только литовских игроков. Их массовые трансферы уже не носили профессионального характера.

Романов - настоящий бизнесмен. У него свое специфическое восприятие футбола и жизни. Когда мы произносим слово «олигарх», то вкладываем в него определенный смысл. И он отличается от того, что мы вкладываем в понятие «аристократ». То, что происходит в последнее время с богатыми людьми, к сожалению, является проблемой всей нации. Мы теряем духовность, теряем нравственность. И как это ни страшно звучит - теряем саму нацию. Потому что, когда самым дорогим на свете становится роскошь, деньги, вещи, когда не вещи существуют для человека, а человек для вещи, - фактор личности нивелируется. Вспоминаю слова известного мецената Рябушинского, когда его спросили, зачем же он тратит свои деньги, чтобы строить больницы, театры. «Богатство обязывает», - ответил он. Но сам по себе Романов - высочайший профессионал. Впрочем, как и остальные. Стоит признать - чтобы пробиться наверх и иметь невероятные деньги, нужно обладать исключительными, правда, не всегда выдающимися качествами. Но сюда не относится нравственность. Скорее беспринципность и не всегда знания.