Руал Амундсен - Моя жизнь

Однако наше огорчение скоро сменилось радостью, так как ветер переменился и канал опять расширился. Не теряя времени мы отбуксировали корабль в полынью.

Но и здесь спасение казалось все столь же далеким. И вдруг произошло чудо – как раз то, что предсказывал доктор Кук. Лед взломался, и путь к открытому морю прошел как раз через нашу полынью. Радость придала нам силы, и на полных парах мы пошли к открытому морю.

Но и теперь не все опасности миновали. Прежде чем выйти в море, нам пришлось проходить между двумя громадными айсбергами, и в течение нескольких дней мы были зажаты между ними, как в тисках. Целые дни и ночи мы находились под давлением страшного пресса. Шум ледяных глыб, бившихся и ломавшихся о борта нашего судна, становился часто так силен, что почти невозможно было разговаривать. И тут опять нас спасла изобретательность доктора Кука. Он тщательно сохранял шкурки убитых нами пингвинов, и теперь мы изготовили из них маты, которые вывесили за борта, где они значительно уменьшали и смягчали толчки льда.

И даже когда мы достигли открытого моря, опасность все еще грозила нам. От толчков льда наш хронометр не раз подвергался вместе с кораблем сотрясениям, имевшим часто силу настоящего землетрясения. Поэтому мы не могли с уверенностью полагаться на наши наблюдения для определения долготы и широты, и курс, взятый для возвращения в цивилизованные места, был довольно-таки сомнительным. К счастью, мы все же, наконец, услыхали долгожданный возглас из бочки на мачте: «Земля!» Мы приближались к Магелланову проливу.

Но здесь возникло новое затруднение: где находится самый пролив? В те времена бесчисленные острова и заливы этой местности не были нанесены на карту так точно, как в наши дни, и при ненадежности нашего местоположения мы не знали, в каком именно пункте этого района мы находимся. Однако вскоре мы узнали Церковный остров по его удивительному сходству с церковью.

Не стану описывать во всех подробностях те трудности, которые встретились нам при прохождении пролива. Сначала мы решили укрыться за подветренным берегом Церковного острова, где нас сорвало с якорей и мы чуть не разбились о соседний остров. Огибая побережье, мы вошли в пролив, заканчивавшийся, как потом обнаружилось, тупиком, где западным штормом нас неминуемо выбросило бы на берег, если бы мы не заметили вовремя нашей ошибки и не повернули обратно, и пройдя всего в каких-нибудь нескольких дюймах от рифа, окруженного сильными бурунами, не попали, наконец, в настоящий пролив. Окончив долгое и трудное путешествие, мы вернулись в Европу в 1899 году, два года спустя после нашего выхода в плавание.

В следующем году я сдал экзамен на капитана и приступил к окончательной подготовке своей собственной экспедиции. Доктор Фритьоф Нансен [ 11 [11] Нансен (Nansen) Фритьоф (1861-1930) – норвежский исследователь Арктики, иностранный почетный член Петербургской АН (1898 г.). В 1888 г. первым пересек Гренландию на лыжах; в 1893-1896 гг. руководил экспедицией на «Фраме». В 1920-1921 гг. – верховный комиссар Лиги Наций по делам военнопленных, один из организаторов помощи голодающим Поволжья (в 1921 г.). Нобелевская премия Мира (1922 г.). Умер от «изнурения» (по-видимому, от сердечной недостаточности) после лыжной прогулки. Семьи у Ф. Нансена не было. (Прим. выполнившего форматирование.) ], ставший героем моих отроческих лет благодаря своим отважным экспедициям в Гренландию и на «Фраме» [ 12 [12] «Фрам» – судно, на котором Фритьоф Нансен предпринял свою замечательную экспедицию в Северный Ледовитый океан в 1893-1896 гг. В 1898-1902 гг. «Фрам» был в экспедиции, возглавлявшейся Отто Свердрупом, исследовавшей архипелаг Перри у северных берегов Америки. В 1910 г. на этом судне ходил в Антарктику Руал Амундсен, направляясь к Южному полюсу. (Прим. ред.) ], считался тогда в Норвегии главным авторитетом в области полярных исследований. Я знал, что одно слово поощрения из его уст явилось бы неоценимой поддержкой для моего плана, так же как неблагоприятный отзыв мог оказаться для него роковым. И вот я отправился к нему, открыл ему мои планы и намерения и просил его одобрения. Он дал его мне, и даже предупредив мои желания, сам предложил рекомендовать меня тем лицам, у которых я мог найти поддержку.

Сильно ободренный свиданием с Нансеном, я немедленно решил приняться за изучение земного магнетизма и методов его наблюдения. Моя экспедиция должна была служить не только чисто географическим, но также и научным целям: иначе к моим планам не отнеслись бы серьезно и мне не удалось бы получить необходимой поддержки. Поэтому я написал директору Британской обсерватории в Кью, прося разрешить мне там заниматься. Но директор не уважил моей просьбы.

Тогда я обратился к помощнику директора метеорологической обсерватории в Осло Акселю С. Стеену. Он дал мне письменную рекомендацию к начальнику «Deutsche Seewarte» [ 13 [13] Deutsche Seewarte – Германская морская обсерватория. (Прим. перев.) ] в Гамбурге, с которой я и отправился в этот огромный портовый город. Там я нанял дешевую комнату в одном из самых бедных кварталов.

Мои виды на то, чтобы быть принятым такой важной персоной, как тайный советник Георг фон Неймайер, были, откровенно говоря, весьма не блестящи. Я был для него чужой, совершенно незначительный человек. Но я находился в отчаянном положении и прибегал поэтому к отчаянным средствам. С бьющимся сердцем вошел я в его приемную комнату и вручил мою рекомендацию.

К моей великой радости, я был принят после короткого ожидания. Я увидел человека приблизительно лет семидесяти, который своими белоснежными волосами, добродушным, гладко выбритым лицом с ласковыми глазами до чрезвычайности был похож на знаменитого музыканта Франца Листа. Он любезно поздоровался со мной и спросил о цели моего визита. Я с жаром объяснил ему, что хочу сделаться полярным исследователем, что уже приобрел некоторый опыт в течение двухлетней экспедиции в Антарктику и что теперь мне нужно изучить методы магнитных наблюдений, чтобы приобрести основы научных знаний, необходимых для успешного выполнения моих намерений. Старик приветливо слушал меня и, наконец, воскликнул: «Молодой человек, у вас задумано еще что-то! Говорите все!»

Я признался ему в своей честолюбивой мечте первым открыть Северо-западный проход. Но он и этим не удовольствовался. «Нет, – воскликнул он, – и это еще не все!» Тогда я сознался, что желаю провести исчерпывающие наблюдения для окончательного определения истинного местонахождения Северного магнитного полюса. Услышав это, он вскочил, подошел ко мне и обнял от всего сердца. «Молодой человек, – сказал он, – если вы это сделаете, вы будете благодетелем человечества на все времена. Это – великий подвиг».