Давид Рикардо - Начала политической экономии и налогового обложения

Следующие соображения Ад. Смита по этому предмету настолько важны, что я могу только рекомендовать их серьезному вниманию всех мыслящих людей.

«Возвышение наименования монеты бывало наиболее употребительным способом, посредством которого действительное общественное банкротство маскировалось наружным видом платежа. Если, напр., сикс-пенс, посредством-ли парламентского акта или королевского декрета, повышается до наименования шиллинга, а 20 сикс-пенсов до наименования фунта стерл., то личность, занявшая 20 шилл. под прежним наименованием, или около 4 унций серебра, должна будет под новым наименованием уплатить 20 сикс-пенсов, или несколько меньше 2 унций серебра. Подобным способом можно было бы уплатить национальный долг в 120 милл. ф. ст. – сумма, равняющаяся приблизительно капиталу основного долга Великобритании, суммою около 64 миллионов нашей нынешней монеты. На самом деле, это было бы платежом только с виду, и кредиторы государства были бы ограблены на 10 шилл. с каждого фунта, которые были им должны. Еще более: подобное бедствие распространится не на одних только государственных кредиторов, но и кредиторы каждого частного лица понесут соответствующую потерю, и не только без какой либо выгоды, но, большею частью, в явную дополнительную потерю государственным кредиторам. Если бы, в самом деле, государственные кредиторы были вообще более должны другим лицам, то они в некоторой мере могли бы вознаградить себя за потерю уплатою своим кредиторам тою же монетою, которою казна уплатила им. Но в большей части государств кредиторы казначейства оказываются главным образом богатыми людьми, которые находятся в отношении к остальным своим согражданам более в положении кредиторов, нежели в положении должников. Таким образом, кажущаяся уплата упомянутого свойства не только не уменьшает, но, большею частью, усиливает потерю государственных кредиторов и без всякой выгоды для государства распространяет бедствие на значительное число других неповинных людей. Она порождает всеобщий и самый опасный переворот в состояниях частных лиц, обогащая в большинстве случаев праздного и расточительного должника на счет деятельного и умеренного кредитора, перенося значительную часть народного капитала из рук тех, кто был бы способен к улучшению и к увеличению его, в руки тех, кто только и умеет, что расточать и уничтожать его. Когда государству становится необходимым объявить себя банкротом, подобно тому, как и тогда, когда делается необходимым поступить таким образом отдельному лицу, открытое, прямое и сознательное банкротство представляет всегда меру, которая в одно и то же время и наименее постыдна для должника, и наименее вредна для кредитора. Честь государства, очевидно, обеспечивается весьма слабо, когда для прикрытия стыда действительного банкротства оно прибегает к мошенничеству этого рода, столь прозрачному и в то же время столь до чрезвычайности опасному».

Эти наблюдения д-ра Смита относительно худой монеты одинаково применяются и к обесцененному бумажному обращению. Он перечислил лишь небольшое количество тех бедственных последствий, которые сопровождают ухудшение орудия обращения, но он достаточно предостерег нас от попытки прибегнуть к столь опасным экспериментам. Если бы наша великая страна, имея перед глазами последствия принудительного бумажного обращения в Англии и во Франции, продолжала держаться системы, чреватой таким множеством бедствий, то это было бы обстоятельством достойным всегдашнего сожаления. Станем надеяться, что она окажется более мудрою. Утверждают, правда, что обстоятельства не сходны, что банк Англии не находится в зависимости от правительства. Если бы это было и справедливо, то все же зло чрезмерного обращения ощущалось бы не менее сильно; но можно спросить, может ли быть независимым от правительства тот банк, который снабжает правительство ссудою, превышающею на многие миллионы собственный его капитал и сбережения?

Когда в 1797 году сделалось необходимым распоряжение совета о прекращении платежей, то натиск на банк был, по моему мнению, порожден одною политической тревогой, а не чрезмерным или недостаточным (как предполагали некоторые) количеством банковых билетов в обращении [86].

Это опасность такого рода, которой банк подвергается во всякое время по самой своей природе. Никакое благоразумие со стороны директоров, не могло бы, может быть, отвратить ее: но если бы займы банка правительству были более ограниченны, если бы то же самое количество банковых билетов было выпущено в публику посредством учета, то, по всей вероятности, директоры банка могли бы продолжать свои платежи, пока не прекратилась бы тревога. Во всяком случае, так как должники банка были бы обязаны уплатить свои долги по истечению 60 дней, – таков наиболее продолжительный период, на который выдаются учтенные банком векселя, – то директоры имели бы в это время возможность, если бы оказалось необходимым, выкупить каждый свой билет, находящийся в обращении. И так, прекращение платежей сделалось необходимым потому, что связь между банком и правительством была слишком интимного характера; той же самой причине обязаны мы и его продолжительностью.

Для избежания дурных последствий, которые могут сопровождать упорство в сохранении этой системы, мы должны постоянно сосредоточивать наше внимание на отмене закона, прекратившего платежи банка.

Единственное законное обеспечение, которым может обладать публика против нескромности банка, состоит в том, чтобы обязывать его уплачивать монетою по предъявлению по своим билетам; а это в свою очередь может быть достигнуто единственно посредством уменьшения количества банковых билетов в обращении до того предела, пока номинальная цена золота не понизится до монетной цены его.

Этим я заключаю свои исследования, считая себя счастливым, если мои слабые усилия возбудили внимание публики к должному рассмотрению состояния нашего обращения. Я хорошо знаю, что я ничего не прибавил к запасу сведений, с которыми познакомили публику многие талантливые писатели по этому предмету.

Я не имел и подобного честолюбия. Я желал только посвятить спокойное и беспристрастное исследование вопросу великой государственной важности, пренебрежение которых может сопровождаться последствиями достойными сожаления в глазах каждого друга нашей страны.

Призывая внимание публики к новому изданию этого памфлета, я пользуюсь случаем рассмотреть те возражения, которые сделало мне честь высказать «Эдинбургское обозрение» в последнем номере своего издания относительно некоторых мест упомянутого моего труда. Сделать это меня влечет убеждение, что обсуждение каждого частного пункта, находящегося в связи с этим важным предметом, будет способствовать более скорому принятию мер против существующих злоупотреблений, и будет иметь стремлением обеспечить нас от опасности повторения их в будущем.