Мариана Маццукато - Ценность всех вещей. Создание и изъятие в мировой экономике

Рикардо действительно был убежден – и об этом также говорится сегодня, – что трудящиеся (главным образом неквалифицированные) в массе своей вытащили проигрышный билет. В его времена сельскохозяйственные работники стекались в быстрорастущие города, и предложение неквалифицированного труда превосходило спрос на него. Поскольку у этих работников не было потенциала для переговоров о заработной плате, они получали скудную оплату в пределах прожиточного минимума. Изображенное у Рикардо господство рент над производством имело и политический эффект: оно способствовало тому, что Британию удалось убедить в необходимости отмены в 1846 году Хлебных законов и в поддержке свободной торговли, что ограничило влияние крупных привилегированных групп и позволило управлять производством при помощи соответствующих издержек, а не посредством доступа к той или иной монополии и сопутствующим привилегиям. В последующие десятилетия Британия стала «мастерской мира». В то же время отмена Хлебных законов привела как к экономической, так и к политической трансформации, в ходе XIX века сместившей баланс власти от лендлордов-аристократов к обрабатывающим производствам. Теория ценности влияла на политическое поведение и наоборот – перед нами та самая перформативность, о которой говорилось в предисловии.

Из Рикардовой модели накопления можно вынести и другие уроки об источниках ценности и о том, кто ее порождает. Подобно Смиту, Рикардо был озабочен пониманием того, как экономика воспроизводит себя. Аналогичным образом он сосредоточился на различии между инвестированием в постоянный капитал и потреблением: «Когда годичный продукт страны более, нежели возмещает годичное потребление, то говорят, что капитал ее возрастает; когда годичное ее потребление даже не вполне возмещается ее годичным производством, говорят, что капитал ее уменьшается» [77]. Но при этом Рикардо тут же добавлял, что все произведенные товары – от одежды до повозок – должны быть потреблены или использованы: в противном случае они будут обесцениваться точно так же, как материальное имущество.

В этом месте своих рассуждений Рикардо выдвинул принципиальный тезис о потреблении, под которым он понимал потребление капиталистов, а не только домохозяйств. Как и производство, потребление может быть производительным и непроизводительным. К производительному типу можно отнести капиталиста, который «потребляет» свой капитал, чтобы приобрести труд, который, в свою очередь, воспроизводит этот капитал и приносит прибыль. Противоположный тип – непроизводительное потребление – представляет собой капитал, потраченный на предметы роскоши, что не ведет к воспроизводству капитала при подобном его расходовании. По этому поводу Рикардо высказался предельно ясно: «Не следует упускать из виду, что все продукты страны потребляются, но неизмеримо большое различие заключается в том, потребляются ли они теми, кто воспроизводит другую стоимость вновь, или же теми, кто не воспроизводит таковой» [78].

Таким образом, героями Рикардо являются промышленные капиталисты, «те, кто воспроизводит» и способен обеспечить то, чтобы рабочие имели пропитание и производили прибавочный продукт, который капиталисты могут свободно использовать так, как считают нужным. Отрицательными же персонажами у Рикардо выступают те, «кто не воспроизводит» – земельная аристократия, владельцы дефицитной земли, взимающие исключительно высокие ренты и присваивающие излишек [79]. Согласно Рикардо, капиталисты постоянно направляют этот излишек на производительные цели, а землевладельцы, включая аристократию, тратят его на расточительный образ жизни. Здесь Рикардо вторит взглядам Смита: и тот и другой своими глазами видели излишества аристократии, класса, который зачастую, казалось, больше преуспевал в трате денег, нежели в их зарабатывании, и был привержен самой непродуктивной деятельности – азартным играм. Однако Рикардо разошелся во взглядах со Смитом, поскольку его не заботило, была ли производственная деятельность «материальной» (выпуск ткани) или «нематериальной» (продажа ткани). Более важным для Рикардо было производительное потребление излишка в том случае, если он был произведен.

Для нашего рассмотрения важно, что в качестве абсолютного примера непроизводительного потребления Рикардо выделял государство. Последнее, по его мнению, является опасным паразитом для всякого излишка. Основой для большей части государственных расходов являются налоги, и если государство тратит слишком значительную долю национального дохода (например, на военные расходы), то «ресурсы народа и государства будут падать с возрастающей быстротой, и результатом будут нищета и разорение» [80]. Государство, был уверен Рикардо, непроизводительно по самой своей природе.

Во времена, когда Рикардо писал свою книгу, подобные вопросы имели первостепенное значение. Всего несколькими годами ранее британское правительство было вынуждено собирать беспрецедентные суммы налоговых поступлений и выпускать облигации для финансирования войны с Наполеоном, из которой Британия вышла обремененной тяжелыми долгами. Могла ли страна позволить себе громадные военные расходы, которые в рамках теории Рикардо неизбежно считались непроизводительными? К своему успокоению, Рикардо обнаружил, что в стоимостном выражении рост производства частных компаний с лихвой компенсировал увеличение непроизводительного государственного потребления. В отличие от Смита, Рикардо не писал о том сегменте государственных расходов, который, собственно, и формирует условия для производительности: инфраструктуру (мосты, дороги, порты и т. д.), национальную оборону и верховенство права. Опустив обсуждение вопроса о роли государства в производительности, Рикардо проложил путь для нескольких поколений экономистов, которые окажутся столь же забывчивы, – и это имело последствия громадной значимости, которые мы рассмотрим в главе 8.

По сути дела, из Рикардовой теории ценности и роста проистекало такое представление о границе сферы производства, которое не предполагает зависимости от характера работы или профессии как таковой (мануфактурщик, фермер или священник) или от того, является ли конкретная деятельность материальной или нематериальной. Рикардо был уверен, что промышленное производство в целом ведет к появлению излишков, однако принципиальный вопрос для него заключался в том, как эти излишки используются. Если они идут на финансирование производительного потребления, они производительны; если нет, то непроизводительны.

Рикардо сосредоточился на «затруднительном положении» капиталистов и их борьбе с землевладельцами. Однако он никогда не обращался к тому неловкому обстоятельству, что ценность созидается трудом, а трофеи – все, что превосходит заработки работников в размере прожиточного минимума, – достаются капиталистам. По мере индустриализации Англии в XIX веке проявления неравенства и несправедливости умножались. Теперь трудовой теории ценности предстояло интерпретировать производство таким образом, чтобы капиталисты преподносились в куда менее благосклонном свете.