Марина Шестеренко - Становление и развитие экономической теории. Том 1

Для Аль-Газали рынки – механизм, внутри которого происходит сознательный обмен товарами – эволюционирую как часть естественного порядка вещей. Торговля добавляет стоимости товарам, делая их доступными в подходящее время и в подходящем месте. Люди склонны к приобретательству по своей природе, и они будут пытаться максимально улучшить своё индивидуальное положение. Несмотря на то, что он не рассматривал накопление богатства как благороднейшее из занятий, он признавал его как важное для надлежащего функционирования прогрессивной экономики. Взаимность обмена делает необходимым специализацию и разделение труда в том, что касается ресурсов и религии, что ведёт, среди прочего, к созданию мотивированных получением выгоды посредников. Несмотря на то, что Аль-Газали не уловил современного метода анализа спроса и предложения, его дискуссия о ценах и доходах легко вписывается в современную структуру экономики. У него было интуитивное понимание концепции ценовой эластичности, и примитивное понятие равновесно-рыночной цены. Как все средневековые писатели, Аль-Газали основывал своё обсуждение рынков на этически-моральном кодексе поведения, резко осуждавшем секретность, обман, манипуляции и спекуляцию.

Аль-Газали классифицировал производственные виды деятельности в терминах их общественной важности, подчёркивая фундаментальные исламские принципы долга и ответственности. Кроме своих моральных корней, его иерархия производства напоминает классификацию Адама Смита многими веками позже. Для Аль-Газали, объём выпущенной продукции распадается на первичное производство (сельское хозяйство), вторичное производство (промышленное производство) и третичное производство (услуги). Он рассматривал первую категорию как наиболее важную – даже до такой спепени, чтобы требовать от государства, в случае необходимости, быть посредником. Но он сделал очевидным тот факт, что надлежащая общественная гармония требует активного достижения и поощрения всех трёх уровней производства. В рамках любого заданного уровня производства, Аль-Газали распознавал связи, существующие в производственной цепочке. Таким образом, он говорит о том, как фермер производит зерно, мельник превращает его в муку, а пекарь превращает муку в хлеб. Эти связи требуют как специализации разделения труда, так и кооперации и координации. Говоря об управлении домашним хозяйством, Аль-Газали описал то, как делают иглы, проходя через множество стадий производственного процесса – предвосхищая, таким образом, знаменитый пример с булавочной фабрикой, который Адам Смит привёл более половины тысячелетия спустя.

Аль-Газали сознавал, что деньги эволюционировали таким образом, чтобы преодолеть недостатки бартера: в особенности, несовпадение нужд торгующих сторон. Он, по-видимому, был осведомлён о различии между ценностью при использовании и ценности при обмене, но он занял курьёзную позицию, состоявшую в том, что у золотых и серебряных денег не было внутренней ценности. Другими словами, он доказывал он доказывал, что у золота и серебра нет другой ценности, кроме ценности при обмене. Несмотря на то, что этот довод невозможно доказывать сегодня, он послужил тому, чтобы подкрепить доводы Аль-Газали против накопления денег ради самих денег. Подобно Аристотелю, Аль-Газали доказывал, что ростовщичество вредно, потому что назначать процент за получение ссуд и одалживание денег отклоняет деньги от их ключевой функции, заключающейся в том, чтобы облегчать торговлю. В следующем разделе мы увидим, что эта функция денег была также увековечена европейскими схоластами.

Аль-Газали не стеснялся давать советы относительно надлежащей роли и функции государства, которые он считал необходимой институцией для того, чтобы гарантировать надлежащее функционирование экономики и отправления божественно упорядоченных общественных обязательств. Его положение в этом отношении отдаётся эхом через века ислама: «Государство и религия необходимые столпы упорядоченного общества. Религия является фундаментом, а правитель, представляющий собой государство, является его промульгатором и защитником; если какой-нибудь из этих столпов слаб, общество распадётся» ( Ихья , 1:17; Мизан , 297; Совет , 59 – в «Газанфар и Ислахи»). Хотя неотделимость религии от государства позже была отвергнута в некоторых западных традициях, другие аспекты системы Аль-Газали были приняты: например, его вера в то, что государство должно устанавливать мир, справедливость, безопасность и стабильность с тем, чтобы поощрять экономическое благосостояние. Его обсуждение общественных финансов, несмотря на то, что оно содержит глубокие проникновения в сущность некоторых экономических проблем, было ограничено религиозными, этическими и культурными перцептами ислама. Похоже, он отдавал себе отчёт в существовании принципа налогообложения получаемых благ и принципа платёжеспособности в налогообложении (как вопрос права справедливости, он защищал последний). Он одобрял государственные займы только при условии, если есть возможность гарантировать их погашение из прибылей в будущем. И он рассматривал общественное благо как законное использование общественных финансов, положительным образом ссылаясь на необходимость обеспечить оборону страны, образование своих людей, заботу о здоровье, претворение в жизнь законов и сооружение дорог и мостов.

У Аль-Газали было некоторое число учеников, повлиявших, в свою очередь, на других учеников, так что установилась последовательная линия экономического исследования (всегда вспомогательная отрасль морали) была установлена в одиннадцатом, двенадцатом и тринадцатом веках. Эта интеллектуальная традиция достигла своего апогея в четырнадцатом веке в работе Ибн Хальдуна (1332–1404 гг.). Именно Хальдун впервые сформулировал трудовую теорию стоимости, которая занимала умы классических экономистов восемнадцатого и девятнадцатого веков. Он писал на фоне драматического подъёма Османской империи, послужившего распространению средневековой исламской мысли ещё дальше, Хальдун предвосхитил Адама Смита по некоторому числу важных граней того, что стало политической экономией. Но, в этом усилии, его предшественниками были средневековые учёные христианской Европы.

После того, как город Толедо был отвоёван у мавров в 1085 году, европейские учёные хлынули в этот город, чтобы перевести древних классиков. Древние тексты были переведены с греческого (который Европа забыла) на арабский и еврейский и, затем, на латинский язык. Таким вот образом их философские сокровища извлекались в течение последовавших ста лет учёными средневековой церкви – этой группой священников и философов, известных как схоласты. Подобно своим мусульманским коллегам, эти группы писателей писали в контексте доминирующего церковного вероучения, которым в этом случае было христианство.