Сергей ГОРОДНИКОВ - ГОСУДАРСТВО И НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕФОРМАЦИЯ

Чтобы избавиться от такой унизительной и разрушительной для страны привязки России к Западу в качестве сырьевого придатка, русские, как государствообразующий этнос, должны осознать собственные интересы в капиталистических условиях бытия и осуществить перерастание буржуазной революции в революцию Национальную, которая позволит утвердить эти интересы, как господствующие, определяющие политику столичной власти. Объективно спасти экономическую и политическую самостоятельность России может только революционный поворот к становлению отечественного промышленного капитализма, а потому Национальная революция должна стать лишь началом Национальной Реформации, которая совершит посвящение русской молодёжи в следующее, новое качество общественной организации – в русскую промышленную капиталистическую нацию. Альтернатива этому одна: потеря исторически умирающим государствообразующим народом дальнейшей перспективы общественного развития и гибель, как его собственная, так и русского государства.

Нынешнее вырождение русского народа не остановить, поскольку народ не приспособлен к капиталистическим отношениям. При неизбежном периоде социал-дарвинизма, через который проводит его буржуазная революция, он обречён на историческую смерть. Народ нельзя спасти, но нужно спасать русскую нацию, которая только-только ещё зарождается и, точно грудное дитя, бессмысленна и беспомощна, и делать это пока посредством теоретического прояснения происходящего. Сознательно умерщвляя народное самосознание, даже одной идейной борьбой можно, во-первых, ускорить ход событий, а во-вторых, не дать инициативно нарождающейся нации унаследовать позорные пороки народного прошлого и аморального либерального настоящего, создавая условия для того, чтобы она стала самым развитым обществом будущего.

Первые идеологи большевизма понимали, что буржуазно-капиталистическая нация отличается от народа, и отличие это существенное. Но объяснить сущность этого отличия не могли, так как выводы о формах общественного развития в рамках теории классовой борьбы и научного социализма не затрагивали данного вопроса. Попытка Сталина заполнить этот пробел введением формального определения того, что же есть нация, ничего не объясняла, была в чистом виде обслуживающей политический запрос на такое понятие схоластикой и только внесла чудовищную путаницу в коммунистическую догматику, укрепляя её проявления мировоззренческой иррациональности. Не случайно, созданный большевиками коммунистический режим старался избегать употребления слова нация, к делу и без дела подменял его словом народ, запутывая смысл слов настолько, что едва ли кто в России сейчас способен обосновать различие между этими понятиями. О чём, в частности, свидетельствует нынешняя Конституция Российской федерации. Да и на Западе положение дел не многим лучше.

Строго говоря, пока русской нации ещё нет, потому что в России не вызрели предпосылки для её появления. В стране никогда не было господства городских отношений собственности, которые ведут к неустойчивости политических отношений, преодолеваемой только благодаря возникновению особого, городского общественного сознания государствообразующего этноса, сознания национального , отчуждающего себя от сознания народно-земледельческого. Со времён окончания Великой Смуты в ХVII веке русские почти четыре столетия были исторически взрослеющим, затем стареющим, однако всё же великорусским народом с земледельческим мировоззрением, с феодальными традициями общественных и социально-политических отношений.

В этой связи полезно заметить, что в исторически относительно более развитой Центральной и Восточной Европе просоветские политические системы, которые сложились после Второй мировой войны, справедливо назывались не национальными демократиями, а именно народными демократиями, – ибо в них мелкобуржуазный средний слой горожан, как политическая основа городского общественного самосознания, систематически подвергался репрессивным насилиям и подавлялся политической практикой «беспощадной борьбы с буржуазным национализмом». То есть, в этих странах поддерживались устаревшие политические отношения на основе традиций народного земледельческого прошлого при вынужденном использовании представительной буржуазной демократии для обоснования политической легитимности коммунистических режимов власти в глазах горожан.

Но когда о буржуазных нациях капиталистического Запада советскими пропагандистами говорилось, как о народах, это было явным несоответствием действительности, явным проявлением иррациональности коммунистической догматики, заблуждением, проистекающим из-за путаницы в теоретически не обоснованных понятиях. Современная нация появилась в мировой истории именно как общественная организация городских слоёв населения , как качественно новый тип этнократического общества в условиях нарастания раскрестьянивания и обусловленного раскрестьяниванием развития городского промышленного товарного производства. Нация есть общество городское и буржуазно-капиталистическое по своей сути. В современном мире уже нет американского народа, японского народа, немецкого народа, а есть ныне переживающая упадок американская нация, сильная своим общественным самосознанием японская нация, немецкая нация и так далее. И переход от народной формы общественного бытия к национальной совершается через две революции. Сначала через буржуазную формационную революцию, которая сокрушает политическую формацию, основанную на феодально-земледельческих отношениях собственности, породивших народную форму общественного бытия. А затем через военно-политический режим осуществления национальной революции, которая закладывает основы политической системы новой формации, и в этой новой формации происходит становление национальной формы общественного бытия или нации.

Отнюдь не случайно большинство европейских стран Западной и Центральной Европы, переживших буржуазные революции накануне и после Первой мировой войны, столь единообразно проходили в двадцатые и тридцатые годы через схожие между собой фашистские режимы власти, которые осуществляли национальные революции в условиях первой половины двадцатого столетия, когда определяющими политическую борьбу интересами городского производства стали интересы индустриального развития. Исключением из этого фашистского единообразия были те буржуазные государства Запада, которые прошли через подобные режимы много раньше, а потому при иных обстоятельствах, обстоятельствах предшествующего индустриальному развития городского производства, то есть Голландия, Британия и Франция. Предвестниками же фашистских режимом стал режим националистической партии республиканцев в США, который возглавлялся Линкольном в 60-х годах девятнадцатого века. Фашистские и подобные им националистические режимы ХХ-го века, утверждавшиеся в Европе, в Латинской Америке и на Дальнем Востоке Азии, были следствием целого ряда буржуазно-демократических революций в странах с приблизительно одинаковым экономическим и политическим развитием. Они были проявлением объективно неизбежных Национальных революций, в которых националистическими силами как раз и создавались политические системы буржуазных государств, чтобы посредством государственного насилия осуществлять социальное выстраивание новых национально-городских общественных отношений, необходимых для устойчивого развития промышленного и сельскохозяйственного капитализма в каждой из этих стран.