Григорий Марченко - Финансы как творчество: хроника финансовых реформ в Казахстане

Таким образом, именно опираясь на новый закон «О Национальном банке Республики Казахстан», принятый 30 марта 1995 года, НБК как уполномоченный орган банковского надзора начал осуществлять (уже описанную чуть раньше) реструктуризацию банковской системы. Каковы ее самые главные, на мой взгляд, особенности? Она была проведена:

– без оглядки на Москву и российских экспертов;

– с опорой на международные стандарты или на лучшую международную практику;

– в процессе ее подготовки возник (очень ценный!) дух диалога между департаментом банковского надзора и банками.

Два последних пункта особенно важны.

В 1995 году законы были приняты. Никто не ожидал, что после их появления все мгновенно изменится к лучшему. Но законодательная база для позитивных изменений появилась. Затем, в начале января 1996 года, председатель Правления Национального банка РК Даулет Сембаев указом президента был освобожден от занимаемой должности – в связи с тем, что достиг пенсионного возраста. На пост назначили Жандосова. А я в связи с кадровыми изменениями написал заявление об уходе. С моей точки зрения, все случившееся в первую очередь противоречило принципам независимости Национального банка как такового. Если председателя меняют каждые два года, то о независимости Центрального банка говорить не приходится.

Отчего случилось так, что в отставку был отправлен человек, успешно (как минимум) руководивший Национальным банком в не самые простые годы, сумевший корректно и эффективно провести ряд необходимых реформ, но притом еще далеко не завершивший весь комплекс работ по строительству национальной банковской системы?

Отчасти решение об отставке Сембаева было как раз частью платы за реформы в банковском секторе – как любые реформы, они нравились не всем, имело место сопротивление. Кроме того, Сембаев как человек лично очень порядочный многим отказывал – всегда ведь бывают ситуации, когда чиновника такого ранга просят о личном одолжении.

Я сам был свидетелем ряда таких эпизодов. Сембаев очень открытый человек. По крайней мере, для нас, своих замов, он всегда держал двери кабинета открытыми: мы входили к нему попросту, без предупреждения и даже без стука. И лично я этим подчас злоупотреблял: после очередного раунда боев, нуждаясь в понимании и поддержке, приходил просто так, без конкретного делового повода – пообщаться и попить чаю. И вот однажды, когда я так сижу, ему звонит весьма высокопоставленный чиновник и излагает свою просьбу – а просьба, натурально, «левая». Сембаев долго, терпеливо и очень мотивированно (он отличный спикер) объясняет этому человеку, почему его просьбу выполнять нельзя и не следует.

Чиновник ему в ответ говорит:

– Зря ты, Даулет, так себя ведешь и мне отказываешь. Ведь в свое время, когда решался вопрос о том, назначать ли тебя председателем Нацбанка, именно я тебя сильно рекомендовал на эту должность. Так что я сыграл в твоей судьбе большую роль.

Тут Сембаев багровеет от злости, и я слышу незабываемую фразу:

– Если в моей судьбе большую роль играл ты, то хотел бы я обойтись с такой судьбой чисто по-мужски, хотя и не вполне традиционным способом. (Это, понятно, мягкий подстрочник, поскольку в незамутненной авторской редакции реплику привести затруднительно. – Г. М.).

Вот так Сембаев нажил себе очередного врага. А в целом врагов набралось много. (Я-то, конечно, после этого разговора стал уважать шефа еще больше.)

Сембаев, кстати, вообще мастер убедительного слова. Как-то раз в мажилисе он держал ответ перед строгими парламентариями за очередное новаторство Национального банка. Разговор зашел уже совсем всерьез, и один из депутатов в разговоре принялся сильно кричать. Кричит-кричит, все никак не перестанет. Тогда Сембаев сказал очередную историческую фразу:

– Перестаньте на меня воздействовать оральным методом.

Все дико заржали, и обстановка разрядилась. Председатель, однако, застучал карандашиком и предупредил, что применять непарламентские выражения не нужно. На что Сембаев невозмутимо ответил:

– Ну, я человек нерусский, мог в лексике немного ошибиться.

Так вот, Сембаев не был склонен рассматривать «левые» просьбы с пониманием и заворачивал их невзирая на лица. А ведь Казахстан плюс ко всему – азиатская страна. Понятно, что когда человек часто отказывает, против него скапливается раздражение. В том числе и у влиятельных людей. Это было достаточно очевидно. Президента же персональные недоброжелатели Сембаева, думаю, убедили доводами такого толка, что-де Сембаев человек уже в возрасте, а надо двигать молодежь, тем более Жандосов уже вполне дозрел до должности председателя ЦБ.

Я не был согласен с этими доводами. Кроме того, нашу команду – ту, которая существовала на тот момент, – создал именно Сембаев. Команда была хорошая и боеспособная, но строилась и не вокруг меня, и не вокруг Жандосова. Теперь иерархия в ней менялась. К Жандосову зачем бы я пошел заместителем?

Вот я и подал заявление об уходе. Но Сембаев сам попросил меня этот документ забрать.

Вообще говоря, это было не первое мое заявление об уходе. Первый раз подобная ситуация возникла, когда летом 1995 года через правление Нацбанка прошло несколько решений, принятых, скажем так, в пользу крупных банков. С моей точки зрения, эти решения не просто были нерыночными, но они нарушали баланс рыночных сил в банковском сегменте, шли во вред рынку. По этой причине я очень резко против них возражал, причем официально, на правлении. Но лоббировавшие банки пользовались определенной политической поддержкой, так что мое сопротивление не имело большого эффекта. Отвечать за банковский надзор в условиях, когда все банки равноправны, но некоторые гораздо равноправнее других, – это такое занятие… Как мягче-то сказать? Занятие для человека, который желает одного: быть удобным в употреблении для вышестоящих. Думать при этом еще и о грамотном, профессиональном ведении банковского надзора – нет, не получается.

А что делают, если против лома не находят приема? Таким образом, я написал тогда первое заявление об уходе. Но Сембаев эту бумагу президенту долго не отдавал и объяснил, почему. «Не порти мне юбилей. Вот я отпраздную свое 60-летие, а потом меня все равно уволят», – сказал он, мудрый. (Кстати, в августе 2005 года Сембаеву исполнилось 70 лет, он бодр, замечательно трудоспособен и продолжает работать в сфере финансов, дай Бог ему здоровья.) Мое заявление он отдал президенту только в сентябре, а на прием к самому главе государства я попал уже в начале октября. Президент поинтересовался причинами, я их объяснил. После чего Нурсултан Абишевич сказал, что никуда уходить не надо. Правильнее будет организовать одну встречу и все расставить по местам.