Григорий Марченко - Финансы как творчество: хроника финансовых реформ в Казахстане

На данный момент общий внешний долг Казахстана составляет 95 % от ВВП. Это включает и государственный долг, и долги банков, и долги предприятий. При этом внешние активы страны составляют более 60 млрд долларов. Если вычесть из внешнего долга межфирменные задолженности, то есть долги иностранных инвесторов самим себе, то получится, что внешние активы практически равны внешним обязательствам. Таким образом, пока серьезных проблем в банковской сфере нет. Но если будем заимствовать подобным образом, то они появятся.

Тут неизбежен вопрос: почему при наличии избытка ликвидности в стране банки финансировались за рубежом, подвергая себя серьезным рискам? Ведь правила эффективного финансирования известны давно: основное фондирование должно производиться на внутреннем рынке. Однако на каком-то этапе некоторым банкам казалось, что проще занимать за рубежом, чем работать с населением и предприятиями Казахстана. (Боюсь, теперь им так не кажется.)

В будущем подобную тактику не мешало бы изменить.

Я не сторонник теорий заговора. Ситуация августа возникла в результате сочетания ряда факторов, некоторые из них являются для страны внешними, а уж в кризисе ипотечного рынка США никто из наших граждан точно не виноват. На особенности сложившейся в Казахстане ситуации повлияли менеджеры тех банков, которые не отработали систему управления рисками и сделали ряд ошибок при принятии кредитных решений. Но банковские риск-системы можно улучшить, а ошибки – попытаться исправить.

Безусловно, самое активное участие в процессе работы над ошибками должны принять регуляторы – Национальный банк и Агентство по финансовому надзору.

Национальный банк во время кризиса многие вещи делал технически правильно. Но при этом почти не объяснял ни рынку, ни общественности, что именно делает и зачем. (Это, кстати, и проблема Банка Англии в ситуации с банком Northen Rock.) Недостаточная публичность – первый урок кризиса для Национального банка РК как регулятора банковской сферы.

Старый мудрый Гринспен на посту председателя Федеральной резервной системы нашел в этом смысле очень хорошую схему: он всегда много разговаривал с рынком, хотя в результате никто не понимал, что же конкретно ФРС собирается делать. «Если вам показалось, что я выразился достаточно ясно, то вы неверно меня поняли» – это ведь его, Алана Гринспена, золотые слова. Кроме того, поскольку он долго работал на рынке и не совершал больших ошибок, то народ ему в целом верил. Это вопрос чисто эмоционального восприятия. Но у нас на посту председателя Нацбанка пока еще никто 17 лет, как Гринспен, не поработал. Вопрос о том, многие ли могут обладать его авторитетом, в принципе, даже обсуждать не стоит. В наших странах председатель ЦБ никогда не будет такой культовой фигурой, как руководитель Федеральной резервной системы – в США. Реальная степень влиятельности Центрального банка в нашем регионе существенно ниже. Поэтому здесь ситуация другая: если банкир считает, что стал достаточно популярен и влиятелен, то идет в политику (случай украинца Виктора Ющенко или Эйнарса Репше, бывшего председателя ЦБ Латвии).

Так что Национальному банку Казахстана следовало бы стремиться наладить более действенные коммуникации с рынком. Это, во-первых.

А во-вторых, в момент кризиса Нацбанк не проявлял достаточного уровня избирательности в работе с банками второго уровня. У него смогли получить деньги все банки, обращавшиеся к нему за ликвидностью и имевшие залоги (в виде ценных бумаг и минимальных резервных требований). А это неправильно. Даже если у банка есть залог, все равно ЦБ имеет право рефинансировать лишь то кредитное учреждение, которое, как считает регулятор, имеет на это право. По линии дискриминации Нацбанк должен взаимодействовать с Агентством финансового надзора и учитывать оценки агентства.

У АФН, в свою очередь, должна быть разработана система критериев подобной оценки. Причем критерии должны быть понятны и обоснованны: либо размер банка и его значение для банковской системы в целом, либо количество вкладов населения в банке, либо важность банка для платежной системы (теоретически банк может не иметь большого объема депозитов, но платежей через него при этом идет много).

То есть должны существовать четкие критерии классификации банков, имеющих право рассчитывать на поддержку регулятора. Помогать всем – не очень понятная стратегия.

При этом не мешает проследить за тем, чтобы банки, имеющие проблемы с ликвидностью, решали их путем продажи активов, размещения своих ценных бумаг и привлечения новых инвесторов. То есть рыночными методами: коллеги из ФРС и FSA говорят по этому поводу абсолютно резонные вещи. (Так что в данном случае можно руководствоваться не только их делами, но также словами.)

Однако сейчас часть казахстанских банков предлагает принимать и другие меры по восстановлению их финансовой стабильности. А именно. Перекредитовывать кредиты, которые они выдавали строительным компаниям, за счет средств Банка развития; перекредитовывать их ипотечные кредиты за счет средств государственной Казахстанской ипотечной компании; увеличивать лимиты пенсионных фондов на покупку ценных бумаг этих банков, и даже использовать для финансовых вливаний средства Национального фонда. Поступать так было бы неправильно и просто нечестно по отношению к другим банкам, которые проводили правильную кредитную политику и проблем с ликвидностью не испытывают.

В работе банковского регулятора могут быть две крайности. Первая – когда в кризисной ситуации он предоставляет ликвидность всем банкам и в любом количестве, лишь бы их спасти. Тогда возникает уже упоминавшаяся проблема moral hazard, злоупотребления. Банки начинают брать на себя слишком много рисков, поскольку уверены: ЦБ выкупит эти риски в любом случае. Сейчас некоторые банки Казахстана двинулись именно в эту сторону.

Раньше банковский регулятор, наоборот, был строг, быть может, даже излишне. За злоупотребления мы применяли санкции вплоть до отзыва банковских лицензий, кредитов рефинансирования Нацбанк одиннадцать лет не давал никому вообще. Ведь в условиях достаточной, а временами даже избыточной ликвидности такой необходимости не было. Более того. Мы исходили из того, что если в нашей ситуации у банка возникли проблемы с ликвидностью, то значит, он работает неправильно. Поэтому банки и сами не обращались к регулятору с просьбами о рефинансировании.

Сейчас Нацбанк решил, что надо помогать всем. Время покажет, какая политика более правильна.

Если, учтя уроки кризиса, коммерческие банки поменяют свои стратегии, сделают их более сбалансированными, то ЦБ был прав. Но если после того, как кризис закончится, любители большой быстрой маржи опять начнут набирать на западных рынках дешевые деньги и вставлять их в недвижимость, тогда получится, что moral hazard сыграл по полной программе.