Коллектив авторов - Невоенные рычаги внешней политики России. Региональные и глобальные механизмы

Действительно, в своей внешней политике большинство стран вплоть до Новейшего времени руководствовались соображениями безопасности (главным образом, военной) и территориальной экспансии (при этом одно обеспечивалось за счет другого), а также престижа, распространения своей религии, необходимости обеспечения баланса сил (опять-таки ради собственной безопасности) и т.д.

Однако уже в период Средневековья в достаточном количестве появились примеры, доказывающие, что данное утверждение как минимум не абсолютно. Многие влиятельные игроки европейской политики Средних веков руководствовались в своей внешней политике в первую очередь экономическими, главным образом торговыми, а затем уже всеми прочими соображениями и интересами. Это в полной мере относится к таким государствам, как Новгородская, Венецианская и Генуэзская республики, германские «свободные города», формально входившие в состав Священной Римской империи, но на деле проводившие независимую политику, причем координировавшуюся в рамках Ганзейского союза, к которому относились далеко не только вассалы германских императоров.

Для всех этих «игроков» именно экономическая мощь, приобретаемая за счет торговли и контроля над торговыми путями, а не территориальная экспансия, составляла основу и сердцевину военно-политического усиления. Скажем, Венеция в течение нескольких веков играла весьма заметную роль в европейской политике и, несомненно, была одним из влиятельнейших «игроков». Однако политики последовательных территориальных захватов она не вела.

Позднее, уже в период Нового времени и существования суверенных государств, сходную политику стала проводить Англия. Торговля и контроль над торговыми путями стали основой британского экономического и политического усиления. Соответственно, одной из магистральных целей внешней политики Лондона стало поддержание мощного военно-морского флота для обеспечения своего доминирования на море и посредством этого безопасности своих торговых коммуникаций. Однако, в отличие от средневековых торговых республик типа Венеции, британское экономическое усиление сочеталось с территориальной экспансией и созданием огромной колониальной империи. Тем не менее, главным содержанием колониальной политики Лондона была торговля и эксплуатация экономических ресурсов колоний. В период, когда поддержание колоний стало экономически невыгодным, поскольку требовало бо́льших затрат, нежели приносило прибыли, британская колониальная империя распалась.

В еще большей степени была и остается подчинена экономическим соображениям внешняя политика другого суверенного и современного государства – США, особенно их политика за пределами американского континента. В рамках общей изоляционистской доктрины, доминировавшей во внешней политике Вашингтона вплоть до начала XX в., единственную политику, которую США проводили за пределами собственно Америки (здесь главным направлением была перманентная территориальная экспансия), по сути, была торговая политика.

Даже когда США вырвались по итогам испано-американской войны 1898 г. в «большую» мировую политику и стали проводить явно империалистическую внешнюю политику далеко за пределами американского континента, эта политика по-прежнему руководствовалась в первую очередь экономическими соображениями. В частности, «экономизм» американской политики начала XX в. заключался в том, что США не пытались (в отличие, скажем, от Германии, которая тоже запоздала к разделу колониального пирога) завоевать себе колонии или надолго оставаться в латиноамериканских странах, куда они совершали регулярные интервенции. Скорее, американская неоколониальная политика ставила перед собой цель установить контроль над главными опорными точками мировой торговли, контролировать главные центры пересечения мировых торговых путей, тем самым бросая вызов Великобритании как главной мировой торговой державе.

Таким образом, даже до начала и тем более второй половины XX в. в истории можно найти немало примеров того, что внешняя политика государств и соответственно мировая политика как их совокупность не жили своей собственной автономной жизнью, а испытывали на себе серьезное, подчас определяющее, воздействие экономических факторов. Тем не менее, вплоть до 60–70-х годов XX в. западная наука о международных отношениях, начавшая формироваться в качестве отдельной дисциплины после Второй мировой войны, влияние экономики и внешнеэкономических связей на внешнюю политику, а следовательно на мировую политику, не учитывала. Так, на основе изучения истории внешних политик европейских империй с Вестфальского договора (1648), положившего начало эпохе суверенных государств, до конца Второй мировой войны в США была создана первая за всю историю развития общественных наук теория, объяснявшая природу и философию международных отношений, – теория политического реализма.

Согласно этой теории, доминировавшей в науке о международных отношениях (и собственно составлявшей ее) на протяжении как минимум двух-трех десятилетий и остающейся одной из наиболее популярных по сей день, государства в своей внешней политике руководствуются исключительно рациональными национальными интересами, понимаемыми в категориях силы ( power ) и престижа. Сила же, хотя одним из ее компонентов, как указывал создатель данной теории американский ученый Ганс Моргентау [22] , является экономика, прежде всего определяется согласно классической школе политического реализма военной мощью государства. Таким образом, указывают последователи классического реализма, внешняя политика всех государств нацелена на максимизацию своей силы – собственное (в первую очередь военное) усиление и укрепление своего международного престижа (авторитета). Экономика и внешнеэкономические связи затрагивались в данной теории лишь косвенно и в целом не рассматривались как нечто серьезно влияющее на внешнюю и мировую политику.

Недостаток учета экономических факторов в анализе внешней и мировой политики с лихвой компенсировался в конце XX в. Уже с конца XIX – начала XX в. стали развиваться теории, которые не только учитывали, но даже гипертрофировали воздействие экономики на политику. В первую очередь, это был марксизм, в соответствии с которым политическая структура общества и государства (так называемая надстройка) полностью определяется природой экономических отношений (так называемый базис), характером отношений труда и капитала. По образному выражению российского классика данного течения В.И. Ленина, политика является «концентрированным выражением экономики». Однако данные воззрения вплоть до начала XX в. ограничивались преимущественно внутренней политикой и не распространялись на сферу международных отношений.