Джозеф Стиглиц - Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса

В итоге Соединенные Штаты также экспортировали и рецессию. Это был, конечно, только один из нескольких каналов, перетекая по которым американский кризис стал глобальным: экономика США по–прежнему является крупнейшей в мире, и поэтому в любом случае спад такого масштаба вряд ли обошелся бы без глобальных последствий. Более того, мировые финансовые рынки стали тесно взаимосвязанными, о чем свидетельствует тот факт, что двумя из трех крупнейших бенефициаров, выигравших в результате спасения правительством США компании АIG, были иностранные банки.

Вначале многие в Европе говорили о расцеплении систем и считали, что они смогут поддерживать рост своей экономики даже в том случае, если в Америке случился спад. Они полагали, что от рецессии их спасет рост в Азии. Очевидно, что при таком видении желаемое выдавалось за действительное. Экономики азиатских государств по–прежнему слишком малы (общее потребление Азии составляет лишь 40% от потребления в Соединенных Штатах)26, а их рост в значительной мере зависит от объема экспорта в Соединенные Штаты. Даже после масштабного стимулирования темпы экономического роста в Китае в 2009 году были примерно на 3—4% ниже, чем до кризиса. Мир слишком взаимосвязан; спад в Соединенных Штатах не мог не привести к замедлению общемирового роста. (Здесь стоит отметить наличие асимметрии: благодаря наличию огромного и к тому же не в полной мере используемого внутреннего азиатского рынка этот регион смог бы вернуться к состоянию устойчивого роста даже в условиях, когда Соединенные Штаты и Европа оставались бы слабыми; к этому варианту развития событий я вернусь в главе 8.)

Хотя финансовые институты Европы пострадали из‑за покупки токсичных ипотечных кредитов и рискованных сделок, в которые они вступили с американскими банками, ряд европейских стран столкнулся и с проблемами собственного изготовления. Так, Испания также позволила надуться огромному пузырю на рынке жилья и в настоящее время страдает от практически полного краха своего рынка недвижимости. Однако, в отличие от Соединенных Штатов, действовавшие в Испании жесткие правила регулирования банковской деятельности помогли ее банкам выстоять в гораздо более тяжелых условиях и добиться более приемлемых результатов, хотя, и это неудивительно, экономика этой страны в целом пострадала сильнее.

Великобритания также не устояла перед соблазном создания пузыря на рынке недвижимости. Но, что еще хуже, под влиянием Лондона, основного финансового центра, она попала в ловушку «гонки уступок», то есть последовательной отмены ограничений и снижения стандартов государственного регулирования, при участии в которой власти пытаются делать все возможное, чтобы привлечь финансовый бизнес. «Легкое» регулирование оказалось ничем не лучше, чем тот подход, который практиковался в Соединенных Штатах. Поскольку англичане позволили финансовому сектору играть более активную роль в своей экономике, расходы по ее спасению после краха оказались (в пропорции к масштабу) еще более значительными. Как и в Соединенных Штатах, здесь сформировалась культура высоких зарплат и бонусов. Но и Великобритании по крайней мере понимали, что если вы даете деньги налогоплательщиков банкам, то вы должны сделать все возможное, чтобы убедиться в том, что эти организации используют их по назначению — для выдачи новых займов, а не для выплаты бонусов и дивидендов. К тому же в этой стране хотя бы в какой‑то мере понимают необходимость ответственности: руководители спасаемых банков были заменены, и британское правительство потребовало, чтобы после выхода из кризиса налогоплательщики получили справедливую компенсацию в обмен на предоставленную банкам помощь, то есть здесь не шла речь о бесплатной раздаче денежных средств, к которой при аналогичных обстоятельствах прибегли администрации Обамы и Буша27.

Очень наглядным примером того, что может пойти не так, когда в небольшой и открытой экономике начинают распевать мантру дерегулирования и активно ее применять, является Исландия. Хорошо образованные граждане этой страны усердно трудились и находились на переднем краю развития современных технологий. Они преодолели трудности, связанные с удаленным расположением своего государства, суровыми климатическими условиями и истощением рыбных запасов, одним из традиционных источников их дохода, и смогли добиться того, что доход на душу населения в их стране составлял 40 тыс. долл. Однако в настоящее время будущему этой страны серьезно угрожают последствия безрассудного поведения их банков.

В начале этого десятилетия я несколько раз приезжал в Исландию и предупреждал руководство страны о рисках проводимой им политики либерализации28. В этой стране с населением около 300 тыс. человек было три банка, которые приняли вклады и купили активы на общую сумму порядка 176 млрд долл., что в 11 раз превышает ВВП страны29. После драматичного краха своей банковской системы, случившегося осенью 2008 года, Исландия стала первой за более чем 30 лет развитой страной, которая обратилась за помощью к МВФ30. Банки Исландии, как и банки в других странах, действовали с большим кредитным плечом и в условиях высоких рисков. Когда участники финансовых рынков поняли, каковы масштабы этих рисков, и начали выводить свои деньги, исландские банки (особенно Landsbanki стали привлекать деньги вкладчиков из Великобритании и Нидерландов, предлагая им надежные, как ледник, счета (по–исландски это звучит Icesaver, то есть обыгрывается и название одного из исландских банков 1сезауе. — Прим. перев. ), подкрепляя свои приглашения высокими процентными ставками. Вкладчики наивно посчитали, что на этот раз им предложили «бесплатный сыр» — они смогут получить более высокую прибыль без риска. Может быть, они к тому же наивно полагали, что правительства их стран должным образом занимаются регулирующей деятельностью. Но, как и везде, регуляторы в первую очередь исходили из предположения, что рынки сами позаботятся о себе. Заимствования, сде- ланные за счет денег вкладчиков, лишь отсрочили час расплаты. Исландия, конечно, не могла себе позволить влить сотни миллиардов долларов в свои ослабленные банки. По мере того как люди, предоставившие свои средства исландским банкам, все лучше и лучше осознавали реальное положение дел, массовое изъятие денег из банковской системы этой страны становилось лишь вопросом времени; глобальный хаос, возникший после краха Lehman Brothers, лишь ускорил начало этого процесса, который в любом случае был неизбежен. В отличие от Соединенных Штатов, правительство Исландии знало, что оно не сможет оказать помощь держателям долговых обязательств и акционерам. Вопросы, на которые надо было дать ответы, формулировались так: будет ли правительство помогать выйти из кризиса исландским корпорациям, которые страховали вкладчиков, и в какой мере оно проявит свою щедрость в отношении иностранных вкладчиков. Великобритания в сложившейся ситуации прибегла к тактике силового давления и при этом зашла настолько далеко, что захватила исландские активы, воспользовавшись для этого положениями своего антитеррористического законодательства, а когда Исландия обратилась к МВФ и скандинавским странам за помощью, Великобритания настаивала на том, чтобы исландские налогоплательщики спасли деньги вкладчиков из Великобритании и Нидерландов, причем возвратили им вложения даже в большем размере, чем предусматривала страховка. При моем следующем посещении Исландии в сентябре 2009 года, то есть почти через год после описываемых здесь событий, гнев, вызванный этими требованиями, в этой стране был ощутим почти физически. Почему налогоплательщики Исландии должны расплачиваться за провал частного банка, особенно в условиях, когда иностранные регуляторы не смогли выполнить работу по защите интересов своих граждан? Одним из широко распространенных мнений, объясняющих решительную реакцию правительств европейских стран, является утверждение, что Исландия выявила существенный изъян в процессе европейской интеграции: «единый рынок» означал, что любой европейское банк может работать в любой стране. Но при этом ответственность за регулирование была возложена на ту страну, откуда такой банк родом. Однако при этом получалось, что, если регуляторы на родине банка не могли должным образом выполнить свою работу, граждане из других стран рисковали потерять миллиарды. Европа не хотела думать об этой проблеме и о ее далеко идущих последствиях и предпочла простой вариант — попытаться заставить маленькую Исландию заплатить по счету, сумма которого составила около 100% ВВП этой страны31.