Вадим Радаев - Экономическая социология

Вдохновленная идеями А. Смита и И. Бентама, классическая политическая экономия приступает к последовательной рационализации понимания хозяйственной жизни. Эта рационализация связана с упрощением рассматриваемых связей и уменьшением числа используемых переменных. Признавая в принципе (как само собой разумеющиеся) различия между классами и странами, политико-экономы пытаются снять эти различия в своде общеэкономических принципов, которым придается характер объективных законов. Именно выведение общих принципов, а не описание всего богатства хозяйственной жизни ставит своей задачей Ж. Б. Сэй (1767–1832), обеспечивший победу смитовского учения во Франции [9] Сэй Ж. Б. Трактат политической экономии. М.: Солдатенков, 1896. С. 17, 58–63. . У английского пастора Т. Мальтуса (1766–1834) эти общие принципы приобретают статус естественного закона – печально известного закона о народонаселении, провозглашение которого повлияло на столь многие выдающиеся умы. А с появлением великого мастера дедукции Д. Рикардо (1772–1823) установление объективных экономических законов превращается в основной принцип исследования [10] «Ради упрощения аргументации Рикардо и его последователи часто рассматривали человека в качестве постоянной величины и никогда не давали себе труда изучить возможные вариации» (Маршалл А. Принципы экономической науки. Т. 3. М.: Прогресс-Универс, 1993. С. 197). (у А. Смита, заметим, таких законов еще не было). Правда, важные отступления допускаются уже на этом этапе. Так, более эклектичный «последний классик» Дж. С. Милль (1806–1873) разделяет законы производства и законы распределения, уподобляя первые законам природы и представляя вторые как продукт общественного устройства [11] Милль Дж. С. Основы политической экономии. Т. 1. М: Прогресс, 1980. С. 337–338. . Но человек все более превращается в свод абстрактных принципов, из которых затем непосредственно выводятся все общественно-экономические отношения [12] Вот как писал об этом восторженный поклонник экономического либерализма Ф. Бастиа (1801–1850): «Экономические законы действуют по одному и тому же принципу, идет ли дело о многочисленном сообществе людей, о двух отдельных лицах или даже об одном человеке, обреченном судьбою жить в одиночестве» (Бастиа Ф. Экономические гармонии (обращение к французскому юношеству). М: Солдатенков, 1896. С. 173, 205). .

Человек в учении К. Маркса (1818–1883) тоже вполне соответствует канонам «экономического человека». К. Маркс в значительной степени заимствует и экономический детерминизм Д. Рикардо, и раскритикованные им утилитаристские принципы Дж. Бентама. Выступает ли у К. Маркса человек непосредственно в качестве субъекта хозяйственных действий? Нет, индивиду приходится отойти на задний план, а производственные отношения становятся все более бессубъектными, обезличенными. По собственному признанию К. Маркса, фигуры экономических субъектов для него «являются олицетворением экономических категорий, носителями определенных классовых отношений и интересов» [13] Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 23. С. 10. (к позиции К. Маркса мы еще вернемся).

Следует подчеркнуть, однако, что практически все основные работы классиков политической экономии насыщены элементами моральной философии. Реализация утилитаристского принципа связывается ими не с освобождением животных начал человека, напротив, она рассчитывает на довольно развитого в умственном и нравственном отношениях индивида, предполагает поддержание благородства характеров. Иными словами, «нормальный средний» обыватель еще должен был дорасти до настоящего «экономического человека» [14] См., например: Милль Дж. С. О свободе. СПб.: Котомин, 1882. С. 165. .

Неоклассический этап. Если в работах классиков политической экономии наблюдается сложное переплетение экономических и неэкономических, научных и этических подходов, то маржиналистская революция 1870–1880 гг. наполнена пафосом методологического очищения экономической теории от «посторонних» примесей в виде политических и моральных принципов. Модель «экономического человека» в собственном смысле слова появляется именно здесь [15] Бессмысленно искать в тексте «Богатства народов» А. Смита особую концепцию «компетентного эгоиста», а знаменитая «невидимая рука» упоминается автором несколько раз без всякого акцентирования. . При этом маржиналисты смещают фокус в плоскость потребительского выбора, и человек у них предстает как максимизатор полезности (utility). В основе его поведения лежит уже не столько эгоизм, сколько в возрастающей степени рациональность – устойчивость выбора и основанный на калькуляции расчет. «Нормальный средний» человек уподобляется профессору экономики [16] Автономов В. С. Модель человека в буржуазной политической экономии от Смита до Маршалла// Истоки: Вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 1. М.: Экономика, 1989. С. 213–219. . Зато его нравственные качества, похоже, перестают интересовать исследователей этого направления. Существенно и то, что полезность представляется маржиналистами как функция. Это предполагает введение дополнительных предпосылок относительно характера индивидуальных предпочтений: предусматриваются не только их устойчивость, но и транзитивность, монотонность насыщения. В результате открывается путь к использованию математического аппарата.

В рамках маржинализма несколько особняком от математического направления (У. Джевонс (1835–1882); Л. Вальрас (1834–1910); В. Парето (1848–1923)), разрабатывающего концепцию общего экономического равновесия, стоит субъективистское направление во главе с лидером австрийской школы К. Менгером (1840–1921) и его последователями Е. Бем-Баверком (1851–1914) и Ф. Визером (1851–1926). Менгеровским человеком движет одна «руководящая идея» – стремление как можно полнее удовлетворить свои потребности. Оно заложено в человеке самой природой, свободно от всякого общественного интереса и не нуждается в поддержке закона или силе принуждения [17] Менгер К. Основания политической экономии // Австрийская школа в политической экономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. М: Экономика, 1992. С. 150–151, 195. . Новые экономические институты, по Менгеру, возникают вследствие понимания частью предпринимателей выгодности каких-то хозяйственных форм. Остальные имитируют их успешные действия, которые затем подкрепляются мощными силами привычки и закона [18] К. Менгер называет это «социологическим способом» объяснения (см.: Менгер К. Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности. СПб.: Цезерлинг, 1894. С. 158, 164–166, 269). . Представители австрийской школы последовательно утверждают принцип методологического индивидуализма [19] «То наблюдение, которое мы сперва сделали над изолированным индивидом, а затем над маленьким обществом, временно отделенным от остальных людей, равным образом относится и к более сложным отношениям народа и человеческого общества вообще» (Менгер К. Основания политической экономии. С. 115). . Кроме того, человек в их понимании не является «моментальным оптимизатором» и не свободен от ошибок.