Елена Котова - Откуда берутся деньги, Карл? Природа богатства и причины бедности

Вообще по части дележки – будь то между акционерами или между промышленниками и банками – у нас такая же беда, как с конкуренцией и мобильностью факторов производства. Вечные скандалы, переходы бизнесов из одних рук в другие при весьма странных обстоятельствах портят инвестиционный климат в стране до отвратительности. Иностранный капитал это отпугивает не меньше, чем хлипкие законы о защите собственности и произвол государства.

Те, кому за сорок, наверняка помнят медиаимперию Владимира Гусинского. В ней осели деньги Газпрома, Таможенного комитета, бюджета Москвы. Банк главного акционера медиаимперии попросту не перечислял деньги туда, куда они должны были попасть, оформляя с этими госструктурами задним числом кредитные договоры. Может, это бы государство терпело еще долго, но медиаресурсы главного акционера взяли себе за правило кошмарить власть – главный акционер считал, что так он делает политику. И как только он добрался до самых сакральных персонажей, власть разом отобрала у него все активы. На поверхности – в конкретной действительности, как называл ее Маркс, – разгром свободной прессы и независимого телевидения. А если копнуть… – не кошмарь того, у кого ты стырил деньги, это добром не кончается.

Общественный капитал Атлантики постоянно накапливается, растет, а российский топчется на месте, вечно испытывает нехватку денег, да еще и воюет с кем-то постоянно, то и дело переходя из рук в руки… Как и в других странах – и сейчас, и во времена Маркса, – капитал в России во что бы то ни стало стремится к накоплению и ради этого готов пускаться во все тяжкие. Иногда ему это сходит с рук, иногда нет, и вместо капитала накапливаются только несправедливость и конфликты. Вот вам еще одна причина такой огромной разницы в росте ВВП между нашей страной и странами Атлантики.

Что ж получается, в странах Атлантики накопление капитала всегда происходит справедливо? Насчет «всегда» – не знаю, но в масштабах общества это именно так. Главная интрига Das Kapital в том, что Маркс описал вполне справедливое общество. Все товары обмениваются по стоимости, в том числе и товар рабочая сила. В масштабах общества никто никого не надувает: ни промышленники банкиров, ни те и другие – рабочих. Тогда почему, доказывая именно это, Маркс буквально на каждой странице повторяет, что это мерзкая эксплуатация? Несправедливость. Вроде бы сам высмеивает открытые им законы. Странно…

Его товарищам по вере это странным не казалось. Карл Каутский, например, писал: «… Рабочий и капиталист противостоят друг другу как свободные и равные, независимые один от другого лица; как таковые они принадлежат к одному и тому же классу, они – братья… Царство справедливости, свободы, равенства и братства – тысячелетнее царство счастья и мира кажется наступившим вместе с воцарением системы наемного труда. Бедствия порабощения и тирании, эксплуатации и кулачного права остались там, позади. Так возвещают нам ученые защитники интересов капитала » [5] Каутский К. Экономическое учение Карла Маркса. – М.: Госполитиздат, 1956. – С. 208. . Ни Маркс, ни «товарищи» с этим категорически не согласны. Раз часть труда рабочего не оплачена, это эксплуатация – и точка.

Может, зря мы начали читать Das Kapital с третьего тома? Может, где-то в самом начале есть подвох и Маркс объяснил, что все открытые им законы построены на скрытом обмане? Винтики, из которых собран двигатель внутреннего сгорания, с самого начала были с дефектом, а мы это пропустили…

Прежде чем рассуждать о винтиках, надо передохнуть. Понять собственную жизнь Маркса. Тогда и с винтиками будет проще разобраться.

Маркс был довольно заурядным юристом и блестящим журналистом. Наверное, мог бы стать вполне неординарным юристом – с его-то логическим умом. Но у него было легкое перо, яркий саркастический талант публициста. Он умел хлестко и безжалостно обнажать суть явлений, и это занятие, похоже, нравилось ему больше, чем удел сытого адвоката, набивающего карманы крошками чужого богатства, которыми с ним поделились за выигранные дела.

Жизнь вокруг бурлила и кипела. Он чувствовал, что имеет право на все – интрижки, студенческое распутство, попойки и драки, жизнь взаймы, карты, вечеринки и флирт. Маркс постоянно увлекался женщинами, что совершенно не противоречило его Большой и Единственной Любви.

Еще подростком он полюбил Женни фон Вестфален, которую знал с пеленок, ведь их отцы дружили. В 1835 году Женни и Карл обручились – ей было 21, ему 17. Как водится, наперекор родителям. Богатому семейству баронов фон Вестфален уже тогда было ясно, что Карл – юноша одержимый, не знает меры ни в чем. Женни осталась в Трире, их родном городе, а Карл отправился учиться в Бонн… Оттуда он – после драк и попоек – перевелся в Кельнский университет, потом – в Берлинский и снова в Бонн. Везде было одно и то же – памфлеты в студенческих и местных газетах, гульба и женщины. И любовь к Женни, с которой они переписывались шесть лет. И письма отцу, в которых он только требовал денег. А отцовские ответы рвал. Тот призывал сына хоть как-то соразмерять свои аппетиты со скромными доходами семьи.

Женни и Карл упали друг другу в объятья в Бонне за два года до брака. Согласитесь, в те времена для девушки из хорошей семьи это был поступок! Маркс с браком не торопился, но когда решился, то устроил свадьбу, конечно, на курорте, за ней – свадебное путешествие по Рейну с его дивными замками. Путешествие закончилось только тогда, когда молодожены спустили все, что дали им родители для начала новой жизни. А тут – ребенок, дочка. Ее, конечно, назвали Женни, но молодые мать с отцом не представляли, как обращаться с малышкой, и после того, как чуть ее не уморили, отправили младенца к бабушке, баронессе фон Вестфален.

Зять – это зять, а дочь, тем более внучка – совсем другое дело. Когда баронесса фон Вестфален-старшая сочла нужным напомнить молодым о родительском долге, то в придачу к младенцу отправила безалаберной семейке служанку – Елену Демут, которая прожила в семье Марксов всю жизнь. Вела дом, готовила, растила детей и даже играла с Марксом в шахматы, чтобы семейная рутина не так его тяготила. При этом семья то и дело переезжала – Маркса постоянно высылали за его статьи и научные работы.

В Париже он познакомился с Энгельсом, и они уже не расставались никогда. Их объединяли не только идеи, но и отношение к жизни. Ярко-голубые глаза Энгельса вспыхивали огнем, как только намечалась возможность дебоша, протеста, а еще лучше – сексуального приключения. Он так понимал Маркса! Любовь Карла к Женни, да и прочие его увлечения были, по сути, сентиментальными чувствами немецкого романтика. Впрочем, и сама Женни понимала и принимала именно такого мужа.