Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

Быстрый рост числа источников означает, что средняя страна-получатель имеет дело с огромным количеством партнеров (а не ограниченным их числом), что исключает возможность монополизации данной сферы и получение большего (в сравнении с другими игроками) влияния на правительство этой страны. В 1960-х годах существовало порядка двенадцати доноров, направлявших выделенные иностранными правительствами средства в ту или иную страну, в 2001–2005 гг. это число выросло почти втрое и достигло тридцати трех {220} 220 “Aid Architecture: An Overview of the Main Trends in Official Development Assistance Flows”, World Bank. См. также Kharas, H. “Trends and Issues in Development Aid”, http://www.brookings.edu/~/media/research/files/pa-pers/200//ii/development-aid-kharas/ii_development_aid_kharas.pdf . Рассредоточение экономического влияния власти становится более ощутимым, когда речь заходит об иностранных инвестициях. Те дни, когда United Fruit Company играла роль проводника американских интересов в так называемых “банановых республиках”, давно канули в Лету. Прошли те времена, когда транснациональные компании выступали защитниками национальных интересов своих метрополий, расширяли сферу государственных интересов, а иногда (где больше, где меньше) брали на себя роль внешнеполитических игроков. Из-за расширения глобальных рынков, роста возможностей аутсорсинга и производственного потенциала, непрекращающихся слияний и поглощений, а также вложений частных инвесторов, ТНК точно так же не зависят от внешней политики своих “родных” стран, как и раньше. Например, какой конкретный национальный интерес вы припишете крупнейшей в мире металлургической компании ArcelorMittal, зная, что сама компания находится в Европе, ее акциями торгуют фондовые биржи шести стран, а основная доля капитала в ней принадлежит индийскому миллиардеру?

В общем, если какие-то страны и могут сказать, что сфера их интересов расширилась благодаря зарубежным инвестициям последних лет, то это развивающиеся страны, чьи компании стали активными международными инвесторами (особенно в сельскохозяйственном секторе, добыче полезных ископаемых, строительной и телекоммуникационной отраслях). Нефтяные компании Petrobras (Бразилия) и CNOOC (Китай), крупный игрок на рынке резиновых изделий Sima Darby (Малайзия), производитель цемента CEMEX и продуктовая компания Bimbo (Мексика), мобильные операторы MTN (ЮАР) и Bharti Airtel (Индия) – вот лишь немногие участники так называемых прямых международных инвестиций Юга в Юг, поддерживаемых набирающими силу инвестиционными агентствами, экспортно-импортными банками и политическим страхованием рисков. В мире имеется порядка 20 тысяч транснациональных компаний, чьи штаб-квартиры расположены в развивающихся странах. Пока что инвестиции, исходящие из развивающихся стран, составляют меньшую часть мировых иностранных инвестиций, но и они показали фантастический рост, взлетев от “каких-то” 12 миллиардов долларов в 1991 году до 384 миллиардов в 2011 году. При этом стоит отметить, что доля инвестиций в другие развивающиеся страны в общем объеме капиталовложений с каждым годом растет. В 2011 году более 40 % от общего числа слияний и поглощений произошло с участием инвесторов из развивающихся стран. Это влечет определенное распределение по странам руководящего состава, кадров, торговых марок, что в корне меняет представление об иностранных инвестициях как об инструменте политического воздействия богатых государств {221} 221 Источники данных по инвестициям Юга в Юг см. в главе 8. .

Пока что экономическая дипломатия сохраняет очень неплохие шансы на переход в плоскость политических влияний там, где уровень неудовлетворенных потребностей наибольший, а конкуренция с другими участниками и частным сектором – самая слабая. В последние годы таким местом оставалась Африка, и именно на Черном континенте столкнулись интересы Китая и Запада. По форме это противостояние очень напоминает борьбу за сферы влияния в духе прежних времен, а то обстоятельство, что происходит все при наличии сулящих огромные прибыли запасов нефти и в условиях политической нестабильности, лишь подчеркивает это сходство. Последние десять лет влияние Китая в Африке только росло: Китай строил дороги, больницы, другие объекты инфраструктуры, весьма преуспел в создании нефтедобывающих концессий, обогнав по этому показателю западные компании, а также быстро и успешно осуществлял различные проекты. При этом он полностью (или почти полностью) избегал столь свойственных финансовым агентствам Запада бюрократической рутины и чрезмерной регламентации своих действий. Щедрым подарком Китая Черному континенту – одним из немногих за последнее время – стало построенное в Аддис-Абебе здание штаб-квартиры Африканского союза стоимостью 200 миллионов долларов. Этот жест благодарности, вкупе с поддержкой суверенитетов стран-реципиентов и снисходительным отношением к волнениям и мятежам, способствовал росту авторитета Китая в глазах африканских элит и создал весомые предпосылки для появления у французских и американских компаний и агентств серьезного соперника. Но быстрый рост китайского влияния на Черном континенте также чреват угрозой его быстрого упадка, особенно если иметь в виду, что Индия, ЮАР, государства арабского мира из года в год увеличивают объемы своих инвестиций в африканские страны.

Военное и экономическое влияние крупных держав становилось слабее, и то же самое можно сказать об их главенствующем положении в осуществлении политики мягкой силы, хоть это непросто выразить в количественных показателях. Согласно исследованиям, проведенным в рамках глобального проекта Pew Global Attitudes (который начиная с 2002 года поддерживает все большее и большее количество стран), за годы президентства Джорджа Буша-младшего имидж Соединенных Штатов как глобальной державы ухудшился (чему особенно способствовало вторжение в Ирак), но стал улучшаться после избрания Барака Обамы, то приближаясь к показателям 2002 года, то достигая их, а временами и превосходя. Как свидетельствуют проведенные в Германии соцопросы, в 2002 году к США доброжелательно относилось 60 % населения Германии, в 2007-м – уже 30 %, а в 2009-м – 64 %. В Турции же показатель положительного отношения к Америке упал с 30 % в 2002 году до 9 % в 2007-м – и вырос до 14 % в 2009-м. Измеренная таким образом мягкая сила Америки далека от постоянства: в 2009 году уровень поддержки американцев составлял в Нигерии 78 %, в Великобритании – 69 %, в Китае – 47 %, в Аргентине – 38 %, а в Иордании – 25 %. Более того, к 2012 году во многих странах “дивиденды Обамы” уменьшились.

Аналогичный опрос по Китаю дает точно такой же разброс результатов: согласно полученным данным, имидж этой страны больше всего укрепился в Нигерии (59 % одобряющих в 2006 году против 85 % в 2009-м), тогда как в Турции картина прямо противоположная (40 % в 2005 году и 16 % в 2009-м). Граждане многих других стран, участвовавших в опросе, демонстрировали сдержанное отношение к Китаю (на уровне 40–50 %). Впечатляет, что, согласно сообщениям агентства, в 2011 году большинство либо значительная часть опрошенных в пятнадцати из двадцати двух стран назвали Китай той страной, которая сменит (по мнению некоторых, уже сменила) Америку в качестве мировой сверхдержавы номер один. Мнения относительно ЕС были различными: с 2010 по 2011 год общее представление о нем ухудшилось в тринадцати странах из двадцати, тогда как отношение к России вот уже довольно продолжительное время остается негативным (хуже в мире относятся только к Ирану). Правда, есть и приятные исключения (так, в 2009 году положительно относились к России 57 % ливанцев и 74 % ливанцев были того же мнения об Иране) {222} 222 Более подробные сведения о Pew Global Attitudes Project доступны на http://www.pewglobal.org/ . .