Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

Все, что было сказано о боссах компаний, в равной степени относится и к самим компаниям. Время их пребывания в верхних строчках корпоративных рейтингов заметно сократилось. И это, разумеется, не эфемерный тренд последних лет, хотя из-за кризиса в экономике и он, разумеется, стал более явным; скорее всего, перед нами процесс глубокой трансформации.

И опять-таки с цифрами не поспоришь: если в 1980 году фирма из первой пятерки в какой-либо конкретной отрасли пять лет спустя могла покинуть эту самую пятерку с вероятностью в 10 %, то к 1998 году вероятность этого события выросла до 25 % {252} 252 Samuelson, R. “The Fears Under Our Prosperity”, Washington Post, 16 февраля 2006 г., цитируется работа Диего Комина и Томаса Филиппона “The Rise in Firm-Level Volatility: Causes and Consequences”, NBER Macroeconomics Annual 20 (2005): с. 167–201 (напечатано в University of Chicago Press), http://www.jstor.org/stable/3585419 . . Шестьдесят шесть компаний из первой сотни рейтинга Fortune 500 за 2011 год были включены в этот рейтинг и в 2000 году. А тридцать шесть из пятисот компаний в 2000 году еще даже не были созданы. При помощи скрупулезного статистического анализа Диего Комин из Гарварда и Томас Филиппон из Университета Нью-Йорка выяснили, что за предшествующие тридцать лет “ожидаемая продолжительность нахождения на лидерских позициях какой-либо конкретной фирмы сократилась кардинальнейшим образом”. Что также является глобальной тенденцией. И совпадает с расширяющимися географическими рамками конкуренции. Составленный в 2012 году журналом Forbes рейтинг 2500 крупнейших мировых компаний показал, что 524 из них находятся в США – на 200 меньше, чем за пять лет до этого, и на 14 меньше, чем годом ранее. Все больше и больше крупнейших мировых компаний размещают свои центральные офисы в Китае, Индии, Корее, Мексике, Бразилии, Таиланде, Филиппинах и в странах Персидского залива. Материковый Китай сокращает отставание от США и Японии – мировых лидеров по количеству принадлежащих им ведущих международных компаний и, по сути, стал третьей мировой державой, увеличив свое достояние еще на 15 компаний (по сравнению с 2011 годом). Кто-то только выходит на сцену – Ecopetrol (Колумбия), China Pacific Insurance (Китай), а кто-то ее покидает – Lehman Brothers и Kodak (нет уже ни того ни другого), Wachovia (растворился в Wells Fargo), Merrill Lynch (ныне собственность Bank of America) или Anheuser-Busch (принят бельгийским конгломератом, который был взращен из никому не ведомой бразильской пивоваренной компании) {253} 253 “The World’s Biggest Companies”, Forbes, 18 апреля 2012 г., http://www.forbes.com/sites/scottdecarlo/2012/04/18/the-worlds-biggest-companies/ и http://www.forbes.com/global2000/ . .

Исчезновение известных компаний и некогда уважаемых брендов отнюдь не значит, что уровень концентрации бизнеса во многих секторах экономики не так высок, как всегда: иногда он даже выше прежнего. Например, когда в США в 2007 году пришлось изымать из продажи корма для животных, оказалось, что лишь один производитель выпускает более 150 наименований различной продукции. Две компании контролируют 80 % рынка пива, также на две компании приходится 70 % производимой в Америке зубной пасты и так далее. Или такой пример от Барри Линна: итальянская компания Luxottica владеет в США не только несколькими крупными торговыми сетями оптики, но и множеством известных линий оптических приспособлений, которыми она торгует {254} 254 Lynn, B. Cornered: The New Monopoly Capitalism and the Economics of Destruction. Lynn and Longman. Who Broke America’s Jobs Machine? . Леонардо дель Веккио, главный акционер компании, – один из богатейших людей планеты, занимает 74-ю строчку в рейтинге миллиардеров от журнала Forbes.

Если подходить глобально, то уровень концентрации бизнеса очень сильно зависит от конкретного сектора. Алмазодобывающая индустрия пребывает под плотной опекой De Beers, лидера этой отрасли: компания диктует цены на алмазы и контролирует поступление необработанных камней на фабрики, где их гранят и шлифуют. Контролируя 60 % алмазного рынка, De Beers имеет достаточно влияния, чтобы определять и стоимость камней. В производстве компьютерных микросхем один изготовитель – Intel – контролирует 80 % рынка микропроцессоров. Другие отрасли, где концентрация бизнеса настолько высока, что это может привлечь внимание американских и европейских антимонопольных служб, – торговля посевными материалами (в которой безраздельно властвуют Monsanto и DuPont), платежные системы (где господствуют Visa и MasterCard) и, конечно же, интернет-навигация (на долю одной только Google приходится 63 % поисковой активности в США – и 90 % прироста этой активности).

А вот в других отраслях степень концентрации, напротив, снизилась, невзирая на годы нескрываемых агрессивных попыток поглотить конкурентов. Панкадж Гемават в своем “Мире 3.0” заявляет: “В большинстве ситуаций оказывается, что глобализация усиливает конкуренцию, не способствуя концентрации” {255} 255 Ghemawat, World 3.0: Global Prosperity and How to Achieve It , с. 91. . Убедительный пример – автомобили. Данные отрасли показывают, что на долю пяти ведущих автокомпаний мира в 1998 году приходилось 54 % от всех произведенных автомобилей и лишь 48 % – в 2008-м. Убыль, казалось бы, незначительная, но показательная. Расширенный анализ (число рассматриваемых компаний увеличили с пяти до десяти) показывал все то же снижение концентрации. Эта тенденция не нова. Еще в 1960-х годах на первую десятку автомобильных компаний приходилось 85 % всех произведенных автомобилей; теперь этот показатель был близок к 70 %. Отчасти возросшая фрагментация рынка отражает появление (или мировую экспансию) новых игроков, представляющих такие страны, как Корея, Индия, Китай {256} 256 Wells, P. “Whatever Happened to Industrial Concentration?”, AutomotiveWorld.com , 19 апреля 2010 г.; Kay, J. “Survival of the Fittest, Not the Fattest”, Financial Times, 27 марта 2003 г.; Kay, J. “Where Size Is Not Everything”, Financial Times , 3 марта 1999 г. . Например, в 2011 году Hyundai не только занял пятое место в мире по количеству произведенных автомобилей, но и стал самым прибыльным автоконцерном {257} 257 Lippert, J., Ohnsman, A., and Kim, R. “How Hyundai Scares the Competition”, Bloomberg Markets, апрель 2012 г., с. 28. . Рассматривая феномен концентрации бизнеса на примерах пяти лучших компаний в одиннадцати отраслях экономики с 1980-х до 2000-х годов, Гемават установил, что средний по пятерке показатель концентрации упал с 38 до 35 %; это снижение будет еще заметнее, если за точку отсчета взять 1950-е {258} 258 Ghemawat. World 3.0: Global Prosperity and How to Achieve It , с. 95. .

Немало компаний, долго бывших у всех на слуху, исчезло как по мановению волшебной палочки. Престижные когда-то имена торговых марок, банков, авиакомпаний, даже названия технологий (вы еще не забыли Compaq ?) сейчас едва всплывают в памяти. А с другой стороны, еще несколько лет назад большей части тех брендов, которые заполонили мир сегодня, и на свете не было; возьмем хотя бы Twitter, появившийся в 2006 году. Как потребителям, большинству из нас не привыкать к таким тенденциям. И да, конечно, потребитель всегда был важной частью этого круговорота, приводимого в действие повышением ставок и пагубным влиянием подводных камней – когда крах фирмы камня на камне не оставляет от ее доброго имени и репутации ее продукта, резко обваливая котировки акций и распугивая потребителей. Исследование, проведенное в 2010 году, позволило установить: еще двадцать лет назад вероятность того, что компанию по истечении пяти лет работы постигнет так называемый “корпоративный крах”, составляла 20 %; ныне же вероятность такого события равна 82 % {259} 259 “Brand Rehab”, Economist, 8 апреля 2010 г. “Oxford Metrica”, Reputation Review, 2010 г., www.oxfordmetrica.com/ . Неужели причина этого четырехкратного увеличения – разлившаяся нефть, отказавшие тормоза или чье-нибудь опрометчивое заявление? Отнюдь, но их частота появления и дальность влияния возросли, а их все громче звучащее эхо нередко предвещает нам серьезные последствия.