Вэй Янь - От Великой стены до Уолл-стрит. География бизнеса и культуры

В школе прививалась и поддерживалась строгая дисциплина в духе старых китайских традиций. Ученикам подобало всегда быть опрятными, подтянутыми и подчеркнуто вежливыми с учителями; при приближении любого из них нужно было непременно делать шаг в сторону и почтительно кланяться. Излишне говорить, что длинные волосы, короткие юбки и музыка «Битлз» подлежали полному запрету, как и любые иные проявления «тлетворного влияния Запада». Нарушителей наказывали, они часто подвергались унижениям перед одноклассниками.

Школа учила нас быть вежливыми и благовоспитанными всегда и везде, проявлять уважение к родителям, к учителям, ко всем старшим по возрасту, – опять же согласно китайским традициям. Основными предметами являлись китайская литература и история, а также математика и естественные науки. Все мои учителя-китайцы – это «ходячие энциклопедии»: думаю, о долгой истории Китая им было известно буквально всё – вплоть до мельчайших деталей, включая самые пикантные подробности каждого события. При этом они обладали безупречными манерами и замечательным чувством юмора. Чем-то они напоминали рыб кои [2] Карп кои – декоративный одомашненный подвид сазана Cyprinus carpio haematopterus , завезенный около двух с половиной тысяч лет назад в Китай, а оттуда, в средние века, – в Японию, где культивирование кои со временем превратилось в настоящее искусство. Сегодня насчитываются десятки официально зарегистрированных пород этих прудовых рыб причудливейших окрасов. – Примеч. Пер. , безмятежно плавающих в пруду, в согласии с собой и окружающим миром. Казалось, ничто их не беспокоило – и они тоже никому не доставляли хлопот. Работая, они гладко вписывались в свою среду и демонстрировали те качества, которые в китайской ученой традиции назвали бы проявлением гармонии между людьми и их духовной сущностью, то есть союзом земного и небесного. Будучи подростком чутким и возбудимым, я задавался вопросом, смогу ли сам когда-либо достигнуть подобного самоощущения.

На уроках китайского мы изучали «Аналекты» Конфуция и труды Мэн-цзы, основоположника даосизма Лао-цзы, а также Чжуан-цзы и других китайских классиков. По большей части всё это преподавалось методом традиционного зазубривания текстов. Но такой подход, при всей его занудности, заложил в моем сознании прочный фундамент родного языка и культуры.

В 1967 году я отправился в США учиться в колледже. Как раз к тому времени в Америке наметился глубокий раскол общества из-за отношения к Вьетнамской войне. В 1960-е годы смута, казалось, объяла весь мир. Гонконгские левые подхватили клич китайской Культурной революции и объявили агитационную войну колониальному режиму: они взрывали самодельные бомбы в людных местах и организовывали демонстрации протеста, неизменно перераставшие в массовые беспорядки. Постоянно действовал комендантский час, а под ширмой внешнего спокойствия, которое отчаянно пыталась сохранять администрация, царила удушливая атмосфера. На столь тревожном фоне перспектива обучения в заокеанском колледже выглядела весьма заманчивой.

Представления о США я имел самые обрывочные и прибыл туда неподготовленным к тому, что меня ожидало. В аэропорту Сан-Франциско меня встретил старший брат. Выгрузив вещи и перекусив с дороги, мы отправились прямиком в квартал Хейт-Эшбери, именуемый так по названию перекрестка двух улиц. В 1967 году Хейт-стрит была раем хиппи: юноши и девушки со всей Америки (и не только) приезжали туда за жизнью, полной воздуха свободы. Робкого подростка, не успевшего еще отойти от долгого авиаперелета, хиппи встретили широкими открытыми улыбками и приветливыми возгласами «хай!»: не мог же я знать тогда, что попал прямо «с корабля на бал» – на знаменитое «Лето любви» [3] «Лето любви» ( англ . «The Summer of Love») – лето 1967 года, ознаменованное слетом около ста тысяч хиппи со всего мира в Сан-Франциско. – Примеч. пер. ! Для меня это стало настоящим откровением.

В Гонконге я был приучен к тому, что незнакомым улыбаться не положено: там это могло быть истолковано как заискивание или попытка попросить о каком-нибудь одолжении. В Сан-Франциско меня поразило, как прекрасно ладит друг с другом всё это великое множество людей, при том что каждый остается самим собой. Песня «San Francisco» («Be Sure to Wear Flowers in Your Hair») в исполнении Скотта Маккензи [4] «San Francisco» («Be Sure to Wear Flowers in Your Hair») – песня, написанная Джоном Филлипсом ( англ . John Phillips, 1935–2001), лидером группы The Mamas & the Papas, специально для рок-фестиваля, прошедшего в калифорнийском Монтерее 16–18 июня 1967 года, и подаренная им для исполнения своему другу, певцу Скотту Маккензи ( англ . Scott McKenzie 1939–2012). – Примеч. пер . звучала в эфире безостановочно, – и действительно: незнакомые люди радостно встречали нас повсюду, одаривая улыбками и цветами. Все были расслаблены, каждый занимался своим делом, никто никому не мешал и никого не беспокоил. Воспитанный в китайских традициях, я привык вести себя сообразно ожиданиям окружающих и постоянно помнить о том, какое произвожу впечатление. В Сан-Франциско я понял, что, оказывается, можно чувствовать себя совершенно свободно и жить в свое удовольствие, оставаясь просто самим собой. Это было интересным опытом вхождения в американскую действительность. Но лишь после нескольких лет жизни среди американцев я начал глубоко понимать и по-настоящему ценить суть их национальной культуры. Я усвоил, что, несмотря на вызывающе самоуверенное и индивидуалистическое поведение, которое приезжий мог бы превратно истолковать как оскорбительное, американцы глубоко преданны основополагающим ценностям своей культуры. Расхожая фраза «я буду сражаться за вашу свободу слова» [5] Крылатое выражение о принципах свободы слова, приписываемое Вольтеру. На самом деле принадлежит его биографу Эвелин Беатрис Холл ( англ . Evelyn Beatrice Hall, псевдоним S. G. Tallentyre; 1868–1935). – Примеч. ред . , собственно, многое объясняет. Так, в США индивидуальность уважается, а подчинение правилам не является обязательным требованием, – и это очень сильно отличается от того, чему учили меня.

Я стал размышлять о ценностях, привитых мне с детства, и сравнивать их с теми, с которыми столкнулся за океаном. Поупражнявшись в сидении на стульях обеих культур сразу, что иногда граничило с раздвоением личности, я наконец нашел точку равновесия. Для этого мне потребовалось осознать простую вещь: чтобы органично воспринять новую культуру, не нужно отказываться от старой. Выбор «или – или» тут не нужен: сосуществовать могут разные культуры. Достаточно некоторой работы над собой, и можно прийти к гармоничному сочетанию в себе обеих культур, чтобы взять лучшее от обоих миров.