Зосима Тилль - Миры Однопомётные. Коллекционное издание

«Если он к тебе возвращается, значит где-то, как-то и с кем-то побыть он уже успел», – пытался урезонить Вселенную Космос. «Всё время разлуки он не был один, в отличие от тебя, и, допускаю, что даже называл кого-то твоим именем. Ему в очередной раз „не подфартило малёха“, – и он прибежал в слезах к твоей „кормушке“. Но ты же сама понимаешь, возвращаться он будет к тебе вечно, и не потому, что он тебя любит, он просто никогда не сможет найти тебе замену. Если бы у него была другая Вселенная, фиг бы ты его увидела снова».

«Не все бабы – дуры», – заметила ему на это Вселенная, – «Равно как и то, что не все женщины – бабы. Больше тебе Космос скажу, не все женщины – женщины, потому что некоторые мужчины тоже дуры. Все они однажды встречают того, при виде которого им начинает казаться, перед ними их будущая половинка. Четвертинка или даже восьмушка», – зная их характер думаю я, – «Так что нечего ворошить ослиное гнездо. Пей лучше чай, остынет».

«Возможно, из меня плохой хранитель, ведь за всю свою жизнь я так никого и ни от чего не спас, но зато отпугивал знатно, достаточно эффективно и с полной самоотдачей», – думал за кружкой чая фрустрированный отсутствием портера и запретом на курение Космос. «У людей мечты имеют привычку сбываться во снах, а идиоты с ними обыкновенно сбываются наяву. Тогда какой с меня спрос, Вселенная?» – не заметив, что подумал в голос пробормотал он. Не смотря на все усилия, чаинки упорно не желали раскрываться, продолжая плавать в кипятке, окрашивая его в новомодный цвет «сироткины писи».

«У вас в континууме случаи забеременеваемости были? Нет? Будут!», – на пороге в искрящейся дымке мерцала Андромеда.

Одиночество – это то, что есть в тебе изначально и живёт в тебе всегда. Даже когда ты, казалось бы, не один, оно никуда не исчезает, одиночество тихонько сидит в своей уютной каморке, с любовью, обставленной ему тобой, и терпеливо ждёт своего часа. Все, кто появляются в твоей жизни, могут лишь на время заглушить его голос, но стоит случиться даже не расставанию, какой-либо размолвке, оно тотчас же оглушит тебя очередным напоминанием о себе. Твои проблемы, твои боли и радости, по большому счету, никому кроме тебя не интересны. Никому, кроме твоего одиночества. Если ты его боишься, то неизменно настанет тот день, когда этот твой страх станет сильнее тебя и одиночество навсегда останется твоим единственным собеседником. И ревность есть одно из имён этого страха. Вы скажете, что всё это очень расплывчато? Но покажите мне, что в этом мире не размыто, если и человек на семьдесят процентов состоит из воды…

«Противоестественно лишь то, что безобразно, но жить годами вместе, я признаюсь Вам, заразно», – на ходу нашёлся Космос. Андромеда напряглась, готовая, если что, подпустить очередную туманность, по крайней мере, именно об этом свидетельствовала из неоткуда появившаяся радуга. «Кстати, я у тебя коньяк забыл», – чтобы хоть как-то разрядить ситуацию признался Космос. «Да, спасибо…», – казалось бы, рассеяно ответила Андромеда, но угрожавшая перерасти в очередную туманность радуга стремительно исчезла. «Есть такая работа – делать вокруг себя забавно», – продолжал между тем Космос, – «Чем мы с Вселенной в меру собственной испорченности и занимались, пока нежданно-негаданно не нагрянула ты. Вот скажи, как тебе однопомётность Мефодия с Аглаей?» «Забавно», – вынужденно призналась Андромеда. «А знаешь, чего она нам с Вселенной стоила? Все эти смещения временного континуума, говорящие совообразные, сомнамбулические телепортации, перенаправление меридианов в параллели, шизофрения снов, в конце концов. Это тебе не радугами яроствовать и туманности подпускать по поводу и без, это таких усилий требует, что и выгореть недолго, в дыру чёрную уйти и в анти-пространство завернуться. А тут ты со своей опосредованной ревностью. Нет, чтобы присовокупиться… Я – Космос, я не могу принадлежать конкретно кому-то, потому что я уже принадлежу всем. Э-эх!», – в поисках «козьей ножки» Космос машинально похлопал себя по карманам и, ничего не найдя, в сердцах сплюнул. Где-то в окрестностях созвездия Секстанта прошёл золотой метеоритный дождь…

«А можно и мне, хоть под конец, но всё-таки присунуть свои «пять копеек» в копилочку-то общую? Чай не для мебели здесь присутствую», – из дальнего угла донесся трескучий от долгого молчания тенор Голоса с потолка, – «Совсем старика забыли, на чаи не зовут, мнения не спрашивают, с новобранцами не знакомят… Эх, где они, времена добрые да Засторонние…» И, не дожидаясь на то чьего-либо разрешения, на правах старого хозяина, прокашлявшись и с былой мотивацией, Голос с потолка в миг заполнил собой всё свободное и несвободное пространство: «Дождь… а когда вы в крайний раз гуляли под дождём? Гуляли в хорошем смысле этого слова. Просто и легко, а не испытывая на завтра засуху и желание вспомнить и переосмыслить всё. Что может быть лучше прогулки под дождём… Только первобытный, почти животный восторг от первой искры, первого огня… Какой странный симбиоз – дождь и огонь.

Огонь… Когда вы в крайний раз сидели у костра? Душевно, с близким человеком, а не собирая наутро пустую тару по близлежащему периметру. Что может быть лучше посиделок у костра… Только прогулки под дождём.

Дождь и огонь… Два явления суть взаимоисключающих. Но как же они сочетаются в маленькой песчинке Вселенной – Человеке, когда он гуляет под дождём.

Выходите на улицу, когда идёт дождь! Потому, что только так вы сможете достичь Застороний, сможете постичь Нирвану.»

«У меня есть собственное мнение!» – с пеной у рта пытался что-то доказать Человек вызвавшей его на разговор Вселенной, – «Оно единственно верное, неоспоримое и твоим уж сомнениям подвергаться никак не может! Оно основано на трудах Фрейда, которые я никогда не читал, на цитатах из Библии, в глаза которую не видел, на результатах исследований и научных открытий, о которых я слыхом не слыхивал и знать ничего не хочу. На собственных мыслях, которые меня в последние годы не посещают, и приправлено ещё какой-то неимоверной мутотенью, невесть откуда взявшейся и какими высшими созданиями нашептанной, но это мой самый весомый аргумент. Так что нечего тут со мной спорить и, тем более, пытаться меня поучать! Вот почему я сижу и ничего не делаю? Потому что всё, что мной не делается – к лучшему!» «И как тебе только не стыдно?», – только и смогла возразить ему на это Вселенная. «Круто, правда?», – с самодовольной ухмылкой сплюнул ей в ноги Человек, – «Я – твой крест. Мне тебя и несть». Вселенная молча развернулась на каблуках и сократилась до точки на горизонте познания. «Нет, ну а что я такого сказал-то?», – только и успел вслед ей попытаться промямлить Человек.